– С осени окна не мыли. Степан Андреевич Серов, лейтенант ГБ, политотдел. – Мужчина подсел за столик Ивана Андреевича. – Не помешаю? Сергей сказал, что вы к нам собирались.
– Иван Андреевич, следственный отдел из Москвы. – Неверов протянул руку через стол, задев манжетой гречку.
– Тезки по батюшке, – улыбнулся Степан Андреевич и стал есть щи, глядя в тарелку.
Волосы черные, с залысинами, блестят, лицо круглое, губы тонкие, на вид ровесник. Иван Андреевич увидел все, что хотел, и тоже принялся есть, отдаляя начало разговора.
– С детдома их ненавижу, – отставил тарелку Степан Андреевич и, в свою очередь, принялся изучать Неверова.
– Кого?
– Щи из кислой капусты. Я когда был ребенком, только об этом и мечтал: вырасту, выйду из детдома и буду есть все, что захочется. Но приходится есть, что дают, верно? – Неверов неопределенно кивнул, ожидая продолжения. – По правде сказать, могли бы готовить получше, все стараются, как-никак всем силы нужны. Но не такое сейчас время, чтобы жаловаться, правильно я говорю?
Политработник ждал реакции, но Иван Андреевич ответить не мог, запивая сухую гречку большими глотками жидкого компота. На вкус как вода с сахаром, еще больше захотелось пить.
– Я здесь по поводу смерти начальника отдела снабжения и его зама. Никто мне толком ничего сказать не может. Все с чужих слов повторяют, что они разбились на машине, а больше ничего не знают.
– И я вам то же самое повторю. – Степан Андреевич смотрел на Ивана Андреевича с чуть заметной иронией, потом его глаза потеряли всякое выражение, и он чуть слышно спросил: – А что, есть сомнения?
– Есть анонимка, – решился сделать ход Иван Андреевич.
– Что в ней?
– Говорится, что это не случайно.
– Случайно ничего не бывает, ведь так? – сказал политработник после раздумий. Иван Андреевич не смог сдержать разочарованный вздох, что не укрылось от собеседника. – Вам же какие-то документы нужны? Доказательства? Попробуйте в Куйбышеве поискать.
– В Куйбышеве их даже не хоронили.
– Попробуйте поискать, где хоронили, – раздельно произнес Степан Андреевич, глядя Неверову в глаза.
– У вас здесь есть морг?
Политработник допил компот и поморгал.
– Самообслуживание, – пояснил он, складывая тарелки обратно на поднос.
Иван Андреевич последовал его примеру.
Они вместе оделись и вышли на улицу. Сергей еще не доел, и в машине никого не было.
– Не курите? Я тоже. Это правильно. Неофициально, не для записи. – Иван Андреевич обратился в слух. – Говорят, покойный Чащин неровно дышал к Зое Чернецовой, вы же в штабе остановились, видели ее, да? Кому-то здесь могло это и не понравиться…
«…Трудящиеся колхозной деревни, снабжая страну и фронт сельскохозяйственными продуктами, активно помогают Красной Армии громить фашистских оккупантов, – Степана Андреевича прервал повтор утренней сводки из репродуктора над столовой. – Выполнив план хлебопоставок и сдав натуроплату за работы машинно-тракторной станции, колхозы Минусинского, Манского, Ермаковского, Ачинского и ряда других районов Красноярского края продали государству около миллиона пудов хлеба…»
– Ай молодцы! – не стал дослушивать политработник уже заученную сводку. – Удачи вам, товарищ лейтенант.
Не пожав руки, Степан Андреевич энергично зашагал по дороге. Из столовой выбежал Сережа, на ходу надевая шапку.
– Извините за задержку, товарищ лейтенант. Куда едем?
– В больницу.
– В Куйбышев?!
– Ваша местная больница где?
– Наши все в Куйбышев лечиться ездят, товарищ лей…
– Лагерная, дурак! Морг при ней есть?
– Так точно, товарищ лейтенант.
Отъехав от столовой, машина соскользнула с дороги на развилку, и ее затрясло на ухабах.
– Туда ехать дольше, товарищ лейтенант, дорога еще хуже, – пояснил Сергей. – Через лагерь проедем и в сторону Красной Глинки.
Это название лейтенанту ни о чем не говорило. Сквозь голые деревья он увидел квартал из четырехэтажных каменных домов, будто перенесенных из другого места. Такие дома строили и в Москве. Столица не была для Неверова родной, но при виде знакомых зданий сердце кольнуло тоской. Даже в осажденном фашистами городе он чувствовал себя уверенней, чем здесь.
– Это что за дома?
– Да сразу уже здесь стояли, не знаю, товарищ лейтенант. Главные, всякие специалисты, наверное, здесь должны жить. Так вообще они на стройках ночуют, а семьи-то сюда мало везут.
– Чего не везут?
– Не могу знать, товарищ лейтенант. Может, не доехали еще, – пожал плечами Сергей. – А может, лагеря боятся.
Иван Андреевич отвернулся, но что за окном, не замечал. Кто мог быть против ухаживаний Чащина за Зоей? Отец? Тот инженер? Он сказал, что все здесь не так. Его, что ли, анонимка? Так ему должна быть выгодна смерть соперника, зачем бередить?
«ГАЗ-61» остановился перед шлагбаумом, караульный в тулупе отдал честь и поднял заслон. Иван Андреевич оказался по другую сторону колючей проволоки. Мир резко изменился, и лейтенант не сразу понял почему. Здесь не было деревьев и почти не было снега. Всюду застыла комьями изрытая грязь, в одном месте торчал вмерзший изорванный сапог, напоминавший, что совсем недавно стояла дождливая осень. Низкие бараки чередовались с просевшими палатками, дрожавшими на ветру. Людей не было. Все на стройках. Выехав с Безымянки, автомобиль начал подниматься в гору и потащился за грузовиком. Объехать его никак не получалось, Сергей несколько раз попытался вывернуть то справа, то слева, но потом смирился. Иван Андреевич изучал кузов, потому что смотреть больше было не на что. Над кузовом бился на ветру брезент. Когда грузовик подпрыгнул на кочке, груз подскочил, и Неверову на секунду показалось, что он видел безголовый труп. Уточнять у Сергея он постеснялся. Дорога шире не стала, и они ехали за грузовиком до самого конца.
– Это, что ли, больница? – спросил Иван Андреевич, указывая на ряд бараков и стоявшие перед ними автомобили.
– Так точно, товарищ лейтенант, сам здесь ни разу не был, не знаю, куда вам точно нужно.
Когда машина остановилась, Иван Андреевич глубоко вдохнул, набрал в легкие побольше теплого воздуха и, открыв дверь, побежал через холод к ближайшему бараку. Рывком открыл дверь и остановился от резкого запаха, ударившего в ноздри. Вдохнув на этот раз морозного воздуха, Иван Андреевич шагнул в полутьму барака. Одной рукой зажимая нос, он прошел через предбанник и решительно открыл вторую дверь. Запах испражнений был таким густым, что Неверова вывернуло на пол, схватившись рукой за дверной проем, он сделал инстинктивный вдох и выблевал остатки обеда.
Сквозь стоявшие в глазах слезы он различил во мраке лежавшие на нарах скелеты, некоторые из них извивались и стонали: лейтенант ГБ был самой меньшей из их забот. Сглотнув заполнившую рот кислятину, Иван Андреевич выбежал из барака.
