Эшли была благодарна Богу, что ее отец отличался спокойным и умеренным характером. Он никогда не кричал на них с братом, не бил их ремнем в детстве. Роберт умел всего добиваться словом. Иногда это действовало намного больше, чем мамины крики, скандалы и истерики. Да и в его работе это, пожалуй, порядком ему помогало. Ведь зачастую многие преступники пытаются как-то вывести тебя из себя, чтобы ты сорвался, играют с тобой. Но с отцом это никогда не получалось — он всегда оставался уравновешен.
Троица повернула налево и уперлась в кабинет отца. Роберт достал ключи, открыл дверь и знаком пригласил обоих войти.
— Надеюсь, у вас есть разумное объяснение тому, что произошло.
Роберт сел напротив и посмотрел девушкам в глаза поочередно.
— Я думаю, есть смысл начать говорить мне, только, папа, пожалуйста, пообещай, что дослушай до конца и сделаешь правильные выводы.
— Хорошо.
Ну и Эшли начала свой рассказ, наперед зная, что где-то придется о чем-то умолчать, а где-то что-то приукрасить.
Девушка начала рассказывать о том, как Нэнси позвонила и позвала ее в кино. От того, что было нечего делать в еще один из прекрасных летних дней, Эшли согласилась. Пока она в принципе отцу не соврала. Главной задачей для нее оставалось говорить с той же уверенностью, с какой она начала, ведь кого-кого, а лгунов отец мог узнать за милю.
Потом Эшли поведала о том, как по дороге в кино они шли мимо этого выставочного центра, и Нэнси столкнулась с каким-то парнем. Пока Роберт вел девушек к себе в кабинет, Эшли взвешивала два варианта историй, которые можно поведать отцу — гипноз, но несколько под другим углом обстоятельств, и спор. В последний момент с огромным перевесом победил первый вариант. Все-таки, если бы Эшли рассказала о том, что они с кем-то поспорили, что вынесут книгу из зала, папа это явно не одобрил бы. Конечно лучше, чем воровство, но это все равно мелкое хулиганство, за которое есть статья. Да и еще пришлось бы говорить, с кем они спорили, выдумывать кого-то. А ведь отец знает всех ее друзей, что не странно для человека, который работает в полиции.
Роберт внимательно слушал дочь, скрестив руки на груди, когда та начала описывать эпизод с незнакомцем в деталях. Ничто не выказывало его чувств, он был абсолютно невозмутим. Именно поэтому Эшли не могла понять, верит отец ее сочинениям или нет.
— Незнакомец твердо держал Нэнси за локоть, якобы извиняясь, и при этом пристально смотрел ей в глаза. Я сначала подумала, что парень просто, хорошо воспитан и не взяла в голову, но теперь твердо уверенна, что он ее загипнотизировал, когда уже могу трезво судить о том, что случилось.
И дальше девушка принялась повествовать правдивую историю о том, как ее подруга сорвалась с места в поисках книги, как она убегала от охраны с древним томом непонятного пергамента в руках. Как сработала сигнализация, как Эшли абсолютно не понимала, что происходит и была зла на подругу, думая, что она специально устроила эту шалость.
Немного подумав, Эшли добавила, что во всей суматохе, она даже не подумала о том парне, поскольку на тот момент это все казалось просто случайностью. Потом, когда они убегали, девушки свернули за угол и стали немного отдышаться. От переизбытка эмоций, Эшли отвесила Нэн пощечину, и девушка словно проснулась ото сна, выпустив книгу из рук.
Эшли перевела дыхание. Перевес правды над обманом должен убедить отца в правдивости ее слов. Она снова повторилась в своем убеждении по поводу гипноза, мол, это было очевидно, учитывая то, что Нэнси ничего не помнит. Потом не поленилась добавить, что если вдруг отец ей не верит, то может проверить Нэн, ну и кажется, дальше дело уже было за Робертом. Девушка закончила говорить.
— Это все?
— Да.
— Нэнси, выйди, пожалуйста, и подожди подругу в коридоре. Я хочу поговорить с Эшли наедине.
Все также невозмутимо сказал детектив Стоун.
Нэн недолго думая, встала и вышла из кабинета, все еще не веря, в происходящее вокруг, как будто все это происходило не с ней, и она просто наблюдала за кем-то по телевизору.
Как только дверь захлопнулась, Роберт встал.
— Зачем ты это делаешь?
Эшли нервно поерзала в кресле.
— То есть?
— Зачем ты ее покрываешь? Не надо. Если она украла книгу, просто скажи. Ты же знаешь, что я ее не отправлю за решетку. Я выпущу ее под залог. Не знаю, что-то придумаю, но точно не отправлю за решетку. Вы долго дружите, я знаю, как она тебе дорога и я бы не сделал ей ничего плохого.
Мистер Стоун пристально посмотрел дочери в глаза. Но Эшли не отвела взгляда, что-что, а соблюдать хладнокровность она научилась у отца. «Поэтому тебе не победить. Ничья».
— Я никого не покрываю. Я уже сказала, как все было.
И Эшли скрестила руки на груди. Какой-нибудь ученый психолог сказал бы, что это знак тела, который показывает, что Эшли подсознательно закрывается от отца, от их разговора, но Эшли не стала бы этого отрицать. Она не горела желанием обсуждать то, что произошло. Она просто должна была это делать.
Детектив еще раз взглянул на дочь. О, этот взгляд. Эшли знала этот взгляд. Знала его с детства и для нее он был хуже любого наказания. Это, как если бы ты провинилась и на тебя должны накричать, но не накричали, а просто посмотрели и ты все понимаешь, потому что он знает. Он знает, что ты лжешь, а совесть мучить будет тебя! И ты ничего с этим не поделаешь, ведь рассказать нельзя, а терпеть придется. «Невыносимо».
— Хорошо.
«Ничего хорошего и ты это знаешь».
— Ты запомнила того незнакомца? Какие-то черты? Одежду? Цвет волос?
«Что запоминать, если никого не было».
— Нет.
— Совсем ничего?
«И никакого подозрения во взгляде. Конечно, ведь ты знаешь, что никакого незнакомца не было и, что я все выдумала».
— Совсем.
— Хорошо. Езжайте домой. Я разберусь.
«Как же больно. Надо будет дома поговорить. Но о чем? Опять врать?».
Девушка встала и, молча, вышла из кабинета, потом обернулась на мгновение.
— Не говори ничего, пожалуйста, маме.
Эшли с мольбой в глазах глянула на отца. «Еще чего не хватало!».
— Хорошо.
Как только Эшли показалась из кабинета, Нэнси вскочила, как ошпаренная.
— Ну что? Что сказал твой отец? Нас отпустят? А про меня?
— Нэн, угомонись, поехали домой, потом. Все потом.
И девушки быстро посеменили из здания. Меньше всего им хотелось сейчас здесь задерживаться. Но молчание длилось недолго, опять заговорила Нэнси, и ее можно было понять, у Эшли самой последнее время было слишком много вопросов без ответов.
— То, что ты говорила в кабинете…
— Правда, лишь частично.
