Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
От внимания дирекции “Кунарда” не ускользал ни один связанный с безопасностью вопрос. Во время одного вояжа, когда “Лузитания” шла по бурному морю, команда обнаружила, что часть помещений третьего класса “залита водой”. Виноват был один-единственный открытый иллюминатор. Это происшествие показало, какую опасность представляют собой иллюминаторы в штормовую погоду. Дирекция проголосовала за то, чтобы объявить выговор стюардам, обслуживавшим эту часть корабля.
Несмотря на все уважение, которое оказывали Тернеру “Кунард” и те, кто служил под его началом, его собственный послужной список был далеко не безупречен. В июле 1905 года, спустя четыре месяца после того, как он принял под свое командование “Ивернию”, его корабль столкнулся с другим, под названием “Карлингфорд лау”. Расследование, проведенное “Кунардом”, показало, что виноват Тернер, слишком быстро шедший в тумане. Согласно протоколу заседания, дирекция решила объявить ему “строгий выговор”36. Тремя годами позже “Карония”, которой он командовал, “коснулась дна” в нью-йоркском проливе Эмброуз, за что он заработал еще один выговор: “«Каронии» не следовало выходить из порта при таком низком уровне прилива”. Зима 1914–1915 годов выдалась для Тернера особенно трудной. Один из его кораблей – только что спущенная на воду “Трансильвания” – при швартовке в Ливерпуле под порывом ветра ударился о лайнер компании “Уайт стар” и получил мелкие повреждения. Второй случай в ту же зиму произошел, когда корабль столкнулся с лайнером побольше – “Тевтоником”, третий – когда на него наткнулся буксир.
Однако такое случалось со всеми капитанами. “Кунард” не терял доверия к Тернеру – об этом свидетельствовал тот факт, что компания систематически назначала его капитаном своих новейших, крупнейших лайнеров и трижды доверила ему “Лузитанию”.
С началом войны вопрос безопасности пассажиров встал еще острее. Для предшественника Тернера, капитана Дэниела Доу, эта ноша оказалась слишком тяжела. Во время мартовского рейса в Ливерпуль Доу провел “Лузитанию” там, где только что были потоплены два грузовых судна. После этого он сообщил своему начальству в “Кунарде”, что не может больше принимать на себя ответственность за командование пассажирским кораблем в подобных условиях, особенно если корабль везет боеприпасы, предназначенные для британских войск. Эти перевозки стали обычным делом; любой корабль с таким грузом превращался в законную мишень для атаки. Решение Доу никак нельзя было объяснить трусостью. Его волновала не опасность, грозившая ему самому, а то, что ему приходилось отвечать за жизнь двух тысяч гражданских пассажиров и команды. Нервы его не выдержали. “Кунард” решил, что он “устал и серьезно болен”37, и освободил его от командования.
Вашингтон
Одиночество
Поезд, который вез тело Эллен Аксон Вильсон, въехал на вокзал в Риме, штат Джорджия, во вторник 11 августа 1914 года, в 14.3038. Небо было цвета орудийного металла, звонили колокола. Гроб поставили на катафалк, и вскоре кортеж двинулся через весь город к церкви, где должна была проходить заупокойная служба, – Первой пресвитерианской, в которой некогда был пастором отец миссис Вильсон. Улицы заполнила толпа людей, пришедших отдать последние почести усопшей и выразить поддержку ее мужу, президенту Вудро Вильсону. Они были женаты двадцать девять лет. Родственники внесли гроб в церковь; органист играл “Похоронный марш” Шопена, этот неизменный атрибут смерти, звучащий повсюду, мрачный и тягучий. Служба была короткой; хор исполнил два гимна, которые больше всего любила покойная. Затем процессия направилась к кладбищу на Миртлхилл. Пошел дождь. Катафалк катил мимо девушек в белом, державших в руках веточки мирта. За девушками стояли горожане и приезжие – они сняли свои шляпы, несмотря на дождь.
Над могилой соорудили навес, чтобы прикрыть Вильсона и других родных и близких, пришедших на похороны. Дождь усилился и глухо стучал по ткани. Сторонние наблюдатели видели, как президент сотрясается в плаче; стоявшие близко видели слезы у него на щеках.
Потом присутствующие двинулись назад к машинам, а зрители – их собралось тысяча человек – разошлись. Вильсон стоял у могилы один, молча и не двигаясь, пока гроб не засыпали полностью.
Со смертью жены в жизни Вильсона началась новая полоса – полоса одиночества, и бремя президентства давило на него, как никогда прежде. Его жена умерла в четверг 6 августа от заболевания почек, так называемой болезни Брайта, через два дня после вступления Британии в войну, недавно начавшуюся в Европе, и спустя всего полтора года с начала его первого президентского срока39. Потеряв жену, он потерял не просто основной источник общения, но и своего главного советника, чьи наблюдения он находил столь полезными при обдумывании собственных дел. В Белом доме его преследовало одиночество, тут обитал не только призрак Линкольна, как полагали некоторые из тамошней прислуги, но и воспоминания об Эллен. Некоторое время Вильсон, казалось, болел от горя. Доктор Кери Грейсон, его врач и частый партнер по гольфу, был обеспокоен. “Он нездоров уже несколько дней, – писал Грейсон 25 августа 1914 года в письме к другу, Эдит Боллинг Голт. – Вчера я уговорил его остаться в постели до полудня. Когда я зашел к нему, по лицу его текли слезы. Сцена была душераздирающая, печальнее картины и представить себе нельзя. Великий человек, у которого из груди вырвали сердце”40.
Ближе к концу августа Вильсону удалось выбраться за город, в Корниш, Нью-Хемпшир, где он снимал на два лета Харлакенден-хаус, большой георгианский дом с видом на реку Коннектикут. Друг Вильсона полковник Эдвард Хаус, приехав к нему туда, был поражен глубиной его горя. В какой-то момент, когда они заговорили про Эллен, президент со слезами на глазах сказал Хаусу, что “чувствует себя как машина, у которой кончился завод, и ничего стоящего в нем не осталось”41. В своем дневнике Хаус писал, что президент “с ужасом думал о предстоящих двух с половиной годах. Он не знал, как ему с этим справиться”.
Кризисные ситуации подступали со всех сторон. Соединенные Штаты по-прежнему находились в тисках рецессии, длящейся уже второй год. Особенно тяжело приходилось Югу42. Хлопок, его основную продукцию, вывозили главным образом на иностранных судах, но война вызвала острую нехватку кораблей, чьи владельцы, опасаясь нападений субмарин, держали их в порту; воюющие стороны, между тем, отдали собственные торговые корабли на военные нужды. На южных причалах успели скопиться миллионы тюков хлопка. Были и рабочие волнения. В Колорадо шла стачка Объединенных горнорабочих Америки. В апреле предыдущего года правительство послало туда отряды Национальной гвардии, чтобы прекратить стачку; это привело к побоищу в Ладлоу, Колорадо, где погибли два десятка мужчин, женщин и детей. Тем временем к югу от границы, в Мексике, продолжали свирепствовать насилие и массовые волнения.
Впрочем, больше всего Вильсон боялся, как бы Америка не оказалась тем или иным образом втянутой в войну в Европе. То, что война вообще началась, было загадкой – она словно появилась откуда ни возьмись. В начале того прекрасного лета 1914 года, одного из самых солнечных в Европе за всю историю, никаких признаков войны не было и в помине, как не было и заметного желания ее развязывать. 27 июня, за день до того, как Европа начала проваливаться в хаос, читателям газет в Америке предлагались лишь самые бесцветные новости. В передовице на первой полосе газеты “Нью-Йорк таймс” сообщалось о том, что Колумбийский университет наконец-то победил в межуниверситетской гребной гонке, в которой девятнадцать лет проигрывал43. В рекламе “грейп-натс” фигурировали военные действия, но из тех, что разворачиваются в школьном дворе – объявление расхваливало ценные качества каши, помогающие детям побеждать в драках: “Здоровое тело и крепкие нервы зависят – и частенько – от того, чем ты питаешься”. А на странице светской хроники “Таймса” перечислялись десятки видных нью-йоркских персонажей, включая кого-то из Гуггенхаймов и кого-то из Уонамейкеров, собиравшихся отплыть в тот день в Европу: на “Миннеаполисе”, “Каледонии”, “Зеландии”, а также на двух кораблях, принадлежащих германским владельцам: “Принце Фридрихе Вильгельме” и гигантском “Императоре”, бывшем на 24 фута длиннее “Титаника”.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
