– А Серега так и сказал! – кинулась грудью на спасение друга Юлька. – Ты просто ничего толком из кухни не услышала! Он так и сказал, что если ни карточек, ни телефонов – тогда уж и ролики… Правильно я говорю, Атаман?
– Угу… – пробурчал Серега, избегая, однако, встречаться взглядом с Натэлой. Пашка в углу булькал от смеха, как вскипающий чайник. Батон сидел насупленный.
– Натэла, ну ты-то скажи! – воззвала к подруге Полундра. – Открываем рюкзак или нет?!
– Конечно! – пожала плечами та. Вердикт Натэлы, «повернутой», по словам Атаманова, на всемирной справедливости, успокоил всех. Юлька села на пол у рюкзака и осторожно принялась развязывать кожаный шнурок.
Первой на стол легла уже знакомая всем книга с золотым тиснением. Натэла взяла ее в руки, начала листать. Радостно вскрикнула, увидев штамп библиотеки.
– «Институт лингвистики и иностранных языков»! Где это?
– Возле Кропоткинской, – выдал справку Пашка. – Но что наша шоколадка там могла делать? В институте ей еще рановато учиться…
– Пойдем туда и узнаем! – воодушевилась Юлька. – Скажем, что нашли книгу в электричке, хотим вернуть и…
– …И у тебя ее охранник на входе заберет, скажет спасибо и объяснит, что без пропуска нечего тебе в институте делать! – заверил старший брат. – У нас в универе, например, так. А вашей мулатке еще и влетит за то, что она казенные книги по электричкам разбрасывает! Нет, шелупонь, надо сначала ее саму найти. Не то зря девчонку подставим. Книга вон дорогая, старая.
– Что там еще, Полундра? – нетерпеливо спросил Атаманов, глядя на рюкзак.
– Что-то… ой… неудобное ужасно! – Юлька, сморщившись, вытянула на свет какой-то непонятный черный предмет, всмотрелась в него… и дико заорала:
– А-а-а-а-а!!!!!
Предмет выпал из ее рук и тяжело грохнулся на пол, отдавив хвост кошке по имени Мата Хари. Кошка взвыла дурным голосом и вскарабкалась по занавеске к потолку. Не удержавшись на скользком карнизе, свалилась на голову Пашке, с Пашки сиганула на шкаф и зашлась там отчаянным мявом. Полундра и Белка, не сговариваясь, взлетели с ногами на диван. Странный предмет, грохоча, покатился под ноги Натэле. Но кинувшийся ястребом Атаманов перехватил его в полуметре от Натэлиных тапок.
– У-у, зараза… тяжелый какой! Полундра, ты с нарезки сорвалась? Чего вопишь? Кошку вон до припадка довела! Что это вообще такое?.. О, блин, это кто?!. Батон! Батон! Глянь, какая рожа!
– Мата, Мата, Маточка, слезай… Слезай, психопатка несчастная, колбаски дам! – принялась улещивать кошку Юлька. – Атаман, да ты только посмотри на ЭТО! Тут не только кошка – кто угодно описается!
В это время в прихожей раздались звонок и встревоженный голос из-за двери:
– Дети, что там у вас?! Почему такой крик стоит? Вас на весь подъезд слышно! Полторецкий, бессовестный, открывай немедленно!
– Иду, королева моя! – Пашка пошел открывать.
Пашкина «королева» ворвалась в комнату, на ходу снимая пальто и воинственно сверкая глазами:
– Полторецкий, почему тебе совершенно невозможно доверить детей? Почему они с тобой орут как резаные? Почему вечно что-то происходит незапланированное? Уроки, конечно, никто не сделал! Полторецкий, ты хочешь моего инфаркта?!
– Ни за что на свете! – Пашка нежно отобрал у Сони пальто, сунулся было поцеловать в щечку, получил возмущенный отпор и, пожав плечами, попросил: – Дети, скажите Софье Семеновне, что все в порядке!
– Все в порядке! – хором ответила вся компания.
– Вот что-то не верю я вам! – подозрительно сообщила Соня. Подошла к столу, на который Атаманов поставил поднятый с пола предмет… и издала вдруг такой ультразвуковой визг, что Батон подскочил на месте, а в кухне что-то со звоном рухнуло на пол.
– Кошка концы отдала, – прокомментировал Атаманов. Юлька пискнула и помчалась в кухню. Пашка легко поймал перепуганную Соню в объятия, обвел взглядом ребят и поинтересовался:
– И вот скажите мне, шелупонь, для чего таскать в рюкзаке Барона Самди?
Через пять минут успокоились все – даже Мата Хари, которая, как оказалось, вовсе не скончалась, а просто сбросила с плиты пустую кастрюлю. Бутерброды были съедены, чай остывал в чашках, а между ними на столе высилось странное существо.
Это была вырезанная из черного дерева фигура сидящего молодого негра с зелеными, сделанными из какого-то камня глазами. Негр был одет в длинный, нелепый не то пиджак, не то смокинг, натянутый прямо на голое тело. На голове странного существа красовалась шляпа-цилиндр. Между колен был зажат ухмыляющийся череп из желтого металла. Из зубов черепа торчала толстая сигара. Такая же сигара красовалась во рту негра, и улыбка была такой же: широкой, нахальной и опасной. Он сидел вполоборота, одной рукой придерживая череп, а другую протягивая влево, словно прося о чем-то.
– Боже, какой кошмар! – содрогнувшись, сказала Соня.
– А по-моему, симпатичный, – усмехнулся Пашка. – Улыбается, гляди…
– Улыбается?!. Да я теперь ночью не засну от его улыбки! Как, ты сказал, его зовут?
– Барон Самди, – пожал плечами Пашка. – На Кубе эта личность повсюду.
При слове «Куба» ребята уважительно переглянулись. Полгода назад Пашка летал по обмену в Гаванский университет, вернулся черным от загара, говорящим по-испански, в майке с Фиделем Кастро на груди и кучей фотографий, с которых улыбались физиономии новых Пашкиных друзей всех оттенков коричневого.
– А он кто, он кто, этот Барон?! – накинулись на Пашку со всех сторон. – Он бандит, да?! Он – мафия?!
– Ничего он не бандит! – хулиганские Пашкины глаза смеялись. – Он, между прочим, божество!
– Что?! – возмутилась Соня. – Полторецкий, хватит врать! Посмотри только на эту уголовную морду, бр-р-р… Никакое божество в таком виде ходить не будет!
– Это у нас здесь не будет! – обиделся Пашка. – А вот если бы ты, королева моя, почитала ту книжку о кандомбле и вуду…[1]
– Это которую ты мне привез? С этими твоими жуткими зомби? Знаешь что, Полторецкий, в твои годы мог бы научиться подарки даме выбирать!
– Соня, у тебя есть книжка про зомби?! – оживилась Белка. – А почему ты мне не показала?
– Потому что я отвечаю за стабильность твоей психики! – отрезала старшая сестра. – А там такие картинки, что никакие нервы не выдержат! Я на другой день не могла нормально играть на концерте! Опозорилась на всю консерваторию, даже Алла Леонардовна удивилась… а все потому, что перед глазами эти ужасы стояли!
