– Я – старшая по подъезду. Запрещаю вам ломать дверь, а если вам надо что-нибудь внести, уважайте чужое имущество, не только то, которое у вас в руках!
Услышав слова маленькой, худенькой, но поразительно ловкой старушки, грузчики, чуть не уронив свой груз, либо извиняются вслух и ругаются про себя, либо ругаются во всеуслышание. Тем, кто ругается не про себя, приходится снова воевать с дверью, а Шапокляк гордо удаляется. Тем, кто готов извиниться перед божьим одуванчиком, Шапокляк милостиво открывает дверь сама. Грузчики, наконец, вносят свою ценность, но тут Шапокляк заявляет, что пользоваться лифтом тоже нельзя, ведь груз очень тяжелый, можно сломать лифт. Пыхтя и отдуваясь, «ребята» взбираются на нужный этаж пешком по лестнице. Груз обычно размером больше их самих, поэтому назад «ребята» просто бегут, надеясь больше не встретить на своем пути вредную Шапокляк. Выбежав из подъезда, они ругаются на весь двор, а иногда – гогочут на весь двор: ведь не каждый день на пути попадается такая старушка.
– Опять, наверное, каких-нибудь грузчиков довела, вот они и сломали дверь. В отместку, – заявила я.
– Или это сделал тот, кто хотел нас ограбить?
– Нас?! И что же он хотел у нас украсть? Наш детский сад? – хихикнула я.
– Ну, у нас очень интересная и старинная мебель, – немного растерялась мама.
– Точно, мам, – я уже давилась от смеха. – Это как раз те грузчики, которых Шапокляк из лифта выставила: они решили стащить наш буфет и отнести его вниз пешком! А львиная голова с дверцы буфета их чуть не съела, поэтому они убежали!
– Знаешь что, Алька, сейчас я заставлю тебя двигать буфет, – мне все-таки удалось насмешить маму. – Иди обедать, тебе уроки еще делать!
– Мам, кстати, сегодня собрание родительское. Пойдешь?
– О-о, вот это точно некстати!
– Мам, мы куда-то из этой школы переезжаем. Варварка теперь себе места не находит, и я – тоже. Не хочу никуда переезжать. Сходишь узнаешь, а?
Мама ничего не ответила. Наверное, она не сможет пойти из-за этой истории с паспортом и удостоверением. С другой стороны – зачем это все нужно на родительском собрании? Там и так нас все как облупленных знают.
– Мам, а кто такая Анна Ахматова?
– Поэтесса такая. Двадцатого века.
– Ох, как давно! Сейчас ведь двадцать первый уже!
Мама улыбнулась. Все-таки мне удалось снова поднять ей настроение.
– Да, нам с папой тоже удалось в этом веке немного пожить. А уж сколько в нем жили твои бабушки и дедушки! Кстати, мы застали и прошлое тысячелетие.
– А Сенька и Санька? А я? Получается – мы нет!! – проныла я притворно-обиженным тоном.
– Ох, и даже ты – нет. Иди делать уроки, горе ты мое луковое, – в тон мне ответила мама.
– Мама, ты стилизуешь свою речь под бабушкину! – выразительно отметила я, гордясь своими познаниями в области русского языка, схваченными сегодня наугад на уроке. На вопрос Марии, читали ли мы Олдриджа, Илюшка выкрикнул, подражая ее интонации: «Небось, не читали!» И так само собой получилось, что мы стали обсуждать стили. В том числе – языка.
Мама развернулась и удивленно посмотрела мне вслед. Я, нагруженная учебниками, гордо удалялась в детскую. Вслед мне она проговорила тихо, но так, чтобы я ее услышала:
– Ахматова – великая, это точно. А я любила еще Цветаеву:
«Над миром вечерних видений Мы, дети, сегодня цари. Спускаются длинные тени, Горят за окном фонари, Темнеет высокая зала, Уходят в себя зеркала… Не медлим! Минута настала! Уж кто-то идет из угла…»
– Мам, а еще можешь почитать? – я даже вернулась. Прямо с учебниками.
– Я сейчас наизусть не вспомню. Еще страшное у Цветаевой было – сказка «Крысолов». Я в детстве прочла. Дрожала вся потом: «Стар и давен город Гаммельн, Словом скромен, делом строг, верен в малом, верен в главном, Гаммельн – славный городок!..».
Я пошла обратно и задумалась: почему нам часто бывает так страшно от сказок, там ведь все не так, как у нас сейчас. А вот Варварка читает много и считает, что в сказках все один в один – как в жизни. Об этом я недолго думала, потому что коридор у нас в квартире намного короче, чем дома у Варварки.
Глава 4
Родительское собрание
Я вам не расскажу, что было на родительском собрании. Меня же там не было. А от мамы ничего лишнего клещами не вытянешь…. Хотя… Я одна, может, и не вытянула бы, а втроем с Сенькой и Санькой мы – сила. Вечером мы и приступили к допросу обоих родителей.
– Мам, а куда мы переезжаем? – вопрос от Сеньки.
– А точно уже решили? – это Санька.
– А почему мы вообще должны переезжать? – это уже я. Я всегда попадаю не в бровь, а в глаз. Старшая же.
– Пап, а ты на собрании был? – не дремлет Сенька.
Папе, который хотел было пробраться незаметно к своему компьютеру, пришлось отвечать на вопросы, потому что маме, как всегда не вовремя, позвонили по телефону.
Папа вздохнул и сел за стол:
– Сейчас школы сливаются в более крупные образовательные центры. Иногда новые центры объединяют в себе несколько школ, которые остаются в своих старых зданиях. При этом у них появляется общий директор. Иногда одна школа переезжает в здание другой, с которой объединяется. Наша школа – в центре города, не только нам нужна земля под ней, не только нам хочется построить здание для своих нужд. К тому же наше здание уже разваливается. Значит, придется переехать. Здание будут реконструировать. Так называют теперь процесс сноса и возведения нового здания. М-да… Удастся ли нам снова сюда вернуться – сказать не могу, и никто нам сейчас этого не скажет. Придется ждать и надеяться. А пока – ездить в другую школу. Она – на Полянке.
– В лесу, что ли? – удивился Санька.
Папа посмотрел на Саньку поверх очков:
– Лес – это, конечно, символ России. И живем мы как в лесу, мне иногда кажется. Но в школу я вас буду возить не в лес. А на станцию метро «Полянка». Или на троллейбусе сами доедете…
«Сенька, конечно, дает! – подумала я. – Но такие уж названия в Москве звучные и необычные: Солянка, Полянка, вполне можно перепутать и заблудиться!»
– Когда переезжаем? – Санька бросился собирать на завтра свой рюкзак.
– Скоро, рюкзак держи в боевой готовности! – мама уже закончила говорить по телефону.
Глава 5
Переезд
Не знаю, насколько плачевным было состояние здания нашей школы, но ученики и учителя чуть не плакали при переезде. У школы – столько всякого добра, а барахла почти нет, как говорит Наталья Ивановна. Нажито за семьдесят лет немало, одни пособия – чего стоят.
Вот взять любого человека в семьдесят лет, у него на каждой полке – книжка с закладкой. А закладкой может быть фотография его отца в Сочи почти столетней давности. Открываешь книжку – и два часа находишься в другом измерении. Даже если книжку не читаешь. А начал читать – так два дня еще там будешь находиться. Ведь любимыми фотографиями закладывают только самые любимые книжки. Пока дойдешь до последней полки шкафа, и жизнь может пройти. А тут надо срочно переехать. Фотографии и книжки при этом обижаются и часто теряются. «Но что делать, такова жизнь, – говорит папа. – И переменить ее могут только изменения в сути человека». А я вот не знаю, какая у меня суть и нужно ли ее менять. Но переехать из школы в школу мне тоже было очень трудно.
