— Какой еще ключ?
— От задней двери. Черт, и тут нет! — объявила она. Крышка от очередного контейнера полетела на пол. Бабуля в изнеможении опустилась на стул.
— Зачем тебе ключ? Что ты собираешься делать ночью на улице, да еще в такую холодину?!
— Надо проверить ящики.
— Ничего тебе не надо. Ты их с утра проверяла. Забыла? Тебе еще Шарлотта помогла.
Дело в том, что ей не дает покоя мысль, что кто-то, покопавшись в наших мусорных ящиках, может найти там конверты с нашими фамилиями и адресом, и тогда… «Что тогда, бабуля? Зачем им эти конверты?» «У-у… Мало ли зачем, — загадочно объяснила она. Нехороших людей много». Это ее так беспокоило, что мы сдались и стали рвать все конверты на мелкие кусочки. Но такие ночные розыски — это что-то новенькое.
— Хватит. Идем спать, а то простудишься и заболеешь. Я с утра все уберу.
— А ящики?
— Мы их уже проверили. Все разорвано. А завтра мусор увезут.
Холод собачий. Времени двадцать минут четвертого, через пять часов мне на работу! И никого не волнует, что у меня не жизнь, а черт знает что!
— Ладно, только уберу консервы.
— НЕ НАДО НИЧЕГО УБИРАТЬ! Иди СПАТЬ. Пусть лежит как есть!
Раньше я часто плакала. До развода. Но теперь — не могу. Вместо слез у меня подступает злость. Бабка не шелохнулась. Я бросилась к ней, рывком подняла со стула. Она теперь совсем маленькая и легкая. Мы пошатнулись, и я ударилась рукой о шкаф.
— Блин!
На меня смотрели ясные, сочувственные глаза бабули.
— Надо перевязать эластичным бинтом.
— Заткнись! — Я еле сдерживалась, чтобы не наорать на нее.
— Тогда попей «Чудо-таблетки доктора Кэссела». Их принимал дядя Джек и выздоровел. А ведь у него была малярия. Подхватил в Месопотамии на Первой мировой войне. Он всегда закрывал окна и двери и камин не гасил. Перед отъездом прислал нам барашка. Мать отнесла его мяснику, чтобы разделал, а тот вернул меньше, чем положено.
— ТЫ ПОЙДЕШЬ НАКОНЕЦ СПАТЬ?!
Она посмотрела на меня. Видно было, что пытается сосредоточиться. Затем придвинулась ко мне вплотную и тихо сказала:
— Ты не имеешь права мне приказывать. Потому что ты не моя дочь. Твою мать звали Джесси. Что, не знала? Ты мне не дочь.
* * *
— Ты кончила? Шарлотта, я хочу, чтобы ты кончила.
Над ним самоуверенно ухмылялся Дэвид Бэкхем. У него-то с сексом никаких проблем. Мы лежали под одеялом с логотипом «Манчестер юнайтед» месяц спустя после того первого раза. На улице кричали дети, из-за железной сетки, отделявшей двор Бентамов от соседнего, лаяла немецкая овчарка. У него в доме не тише, чем у нас. Я посмотрела в окно (занавески тоже цветов «Манчестер юнайтед»).
— Снег еще идет? Удивительно, как похолодало. По крайней мере, в снегу наш район становится более-менее симпатичным.
— Ты слышала, что я спросил?
— А? Прости. Конечно. В общем, нет. Но это не важно. Было неплохо.
— Неплохо? — Он перевернулся на спину и уставился в потолок, заложив руки за голову. Под мышками у него были мягкие волосики. Мне нравилось их гладить. — Я хочу, чтобы это было великолепно, потрясающе… ну, сама понимаешь. А у меня такое ощущение, будто…
— Что?
— Не знаю… Будто ты не со мной. Ну, не могу объяснить. Просто все не так, как по телику.
— Чего удивляться? Это же жизнь. — Я легла рядом с ним и посмотрела ему в глаза. — Зато уже намного лучше, чем в первый раз.
Это правда. Во-первых, не больно, особенно теперь, когда я вылечила цистит. К тому же у него дома спокойнее. Не надо вскакивать при каждом шорохе, не надо быстро его выпроваживать, никто не мешает. Мать Пола ушла от них два года назад, а отцу было настолько наплевать на половую жизнь сына, что, как мне кажется, даже если бы мы занимались сексом на ковре в гостиной, он бы ни слова не сказал — лишь бы не заслоняли телевизор.
— Это да. Практика — великая вещь. — Он повернулся и коснулся моей груди. — Супер! — Он принялся водить пальцем вокруг соска, пока тот не поднялся. — Просто чудо! — Положил обе ладони мне на грудь и удовлетворенно вздохнул. — Этак я опять заведусь.
Приятно узнать, что ты обладаешь такой властью. Я отбросила одеяло. Его член напрягся и подрагивал у бледного бедра. Теперь он не казался мне страшным. Я чувствовала себя секс-богиней. Я коснулась его члена. Пол застонал.
— Погладь его.
Я все еще не знала толком, как это делается, но, видимо, это не имело большого значения. Как бы я его ни касалась, он тяжело дышал и закатывал глаза, как будто вот-вот упадет в обморок. Кожа свободно двигалась на твердой блестящей головке. Я на пробу погладила ее. Он начал тихо постанывать.
— Да, вот так. Бля. Бля-а-а…
Мои волосы упали ему на живот, он резко вдохнул.
— Погоди-ка.
Пошарил по тумбочке, взял презерватив и тут же уронил его, когда я поцеловала его пупок.
— Сейчас достану. — Я наклонилась и подняла с пола блестящий квадратик.
— Давай ты мне его наденешь. Ну давай. Это будет так сексуально.
Видимо, у меня на лице было написано недоумение.
— Не бойся, я тебе все объясню.
Я подумала, что, раз стала женщиной, надо и этому научиться. Полезные навыки никогда не помешают.
Он разорвал упаковку и вытащил скользкое колечко. Я внимательно следила за его действиями — так же как на уроках физики, когда объясняли принцип работы горелки Бунзена. Пол передал презерватив мне. Стало противно, но я постаралась этого не показывать.
— Возьми его пимпочкой кверху, теперь потяни за нее. Осторожнее! Это у меня последний. Так, теперь надевай на головку… — он помог мне это сделать, — а теперь скатывай вниз… У-у, черт!
И он снова двигался, уткнувшись мне в плечо. Зад поднимался и опускался — вверх-вниз, вверх-вниз.
— Я заставлю тебя кончить, — горячо прошептал он.
Звучит угрожающе.
Я ерзала под ним. Он стал двигаться медленнее и не просто вперед-назад, а как будто подкручивая.
— Тебе как?
— Э-э… восхитительно. — Я томно вздохнула. На самом деле я не знала, что делать: как себя вести в такой ситуации? Может, я уже кончила, а сама не заметила. Вряд ли. Девчонки в школе говорили: оргазм невозможно не заметить. Джулия говорила, это похоже на то, что чувствуешь, когда чихаешь. Чихаешь?
А Пол тем временем продолжал:
— Да!.. Это что-то!
— Угу.
Может, надо симулировать? Я стала тяжело дышать и немножко постанывать, но все это выходило как-то неубедительно. Он догадается, и тогда будет еще хуже. Но что ему сказать?
