– Ну что вы! Это Филадельфия.
– Really? О, my God! (Правда? О Боже!) А я и не узнала. Все мотаешься по городу, и все время в машине. Некогда голову поднять. Что там наверху, не видишь. Да и времени нет смотреть. Целый день носишься то туда, то сюда. Hard working. Я и так с вами заговорилась. Если появится покупатель на ваши картины, я вам позвоню. Надо бежать вниз – как бы там этот профессор со своими хиппи что-нибудь не натворил.
Мы еще раз проверили экспозицию и тоже спустились вниз на первый этаж. Между стеллажами с книгами на высоком стуле восседал седовласый мэтр в свитере крупной вязки и с шейным платочком игривой расцветки. Он командовал парадом. Возле противоположной стены копошилось двое подростков. У одного прическа была синего цвета и в ушах зияли дыры, обрамленные кольцами. У другого кудри были ярко оранжевыми. Как я понял, именно этот дизайн они считали необходимым отличительным признаком людей, принадлежащих к цеху живописцев.
На стене было закреплено вплотную десять подрамников, обтянутых грубо покрашенными холстами. Они довольно реалистично имитировали старую стену в неблагополучном районе с узкими перекошенными окошечками. Вся эта стена была разрисована и расписана граффити, на ней висели какие-то тряпки. У основания стены лежали узкие серые подрамники. На них был изображен каменный тротуар и чугунная крышка люка. В стену удачно вписалась ниша, в которой стояла коляска из супермаркета. Один из молодых людей лихо выписывал спреем замысловатые буквы уличного граффити, другой вешал на веревку какую-то яркую рваную майку. Рядом с ними стояла мадам Бани и кричала. Конфликт, очевидно, уже набрал обороты.
– I wаnt to spat upon your dean! (Я плевать хотела на вашего ректора). Если будет хоть где-нибудь перепачкана краской стена, он будет делать ремонт всего первого этажа.
– Don’t worry, miss Вunny (не переживайте). Вы же видите, какие они аккуратные ребята.
– Я вижу. Вот именно глядя на этих ребят я и переживаю. Чтобы стены остались чистыми, – и мадам помчалась к себе в кабинет продолжать кипучую деятельность.
В это время профессор увидел нас. Мы похаварьюкались и он заговорил.
– Рад с вами познакомиться. Я мельком видел ваши картины, когда вы их развешивали. Очень интересно. Как называется этот стиль?
– Искусствоведы называют его трансреализмом – трансформирующим реализмом.
– Куда ты вешаешь это красное пятно? (это уже к оранжевому ассистенту). Ты же видишь, что там и так все перегружено, и оно не в гамме. Левее, левее, еще левее. Ничего сами сообразить не могут. А ты что там выписываешь? Ты думаешь, что в твоих завитушках никто ничего не разберет? Еще увижу один «фак», и я тебя не подпущу к стене. Так как вы говорите называется ваш стиль? (это уже ко мне).
– Трансреализм.
– Неплохо. Очень талантливо. Хотя несколько старомодно. А мы сейчас приобщаем студентов к инсталяциям. Это более современно. Вы знаете, очевидно, что инсталяция в наше время стала основной формой художественной креативности. – Он вскочил со стула и воздел руки горе в весьма торжественном жесте. – Инсталяция извлекает художественную чистую форму из немаркированного пространства циркулирования. Она воссоздает ее в устойчивом фиксированном контексте, определенном в фиксированном же отрезке времени топологически четко… (я перестал слушать, профессора явно занесло) – Наконец он взглянул на меня победным взглядом. – Вы, я надеюсь, знакомы с трудами Беньямина и Гройса?
– Естественно. Я не могу уснуть, не прочитав хотя бы нескольких страниц этих увлекательных произведений.
И тут он очевидно понял, что я не слушаю его лекцию, немного скис и перешел на нормальный язык:
– C инсталяциями стало сейчас очень трудно. Не так давно шли в ход распиленные автомобили, приборы, капроновые заросли. Сейчас эта мода прошла. Современная инсталяция фиксирует неприглядные моменты уходящего прошлого. Хорошо вам – русским. У вас есть еще аксессуары социализма, известные всем – грязные туалеты, коммунальные квартиры, а нам что делать. Вот я решил создать инсталяцию «Мы живем в Филадельфии». Это будет видеоинсталяция с медиаперформансом – в ней будут участвовать статисты. Мы зафиксируем в ограниченном топологическом пространстве жизнь семьи бездомных. Здесь стена старого дома в Вест Фила, возле нее будет стоять роскошный loveseat, на котором будет лежать женщина в лохмотьях. На тротуаре люк теплотрассы, на котором будет лежать глава семейства. Рядом с ним будет стоять старый приемник и играть спиричуэлсы. Из люка будут вырываться струи пара. Мне в Мириам театре дали генератор легкого дыма для эстрады.
– Это же большой агрегат, где вы его денете, да и в магазине, когда пойдет дым, начнется паника.
– Ничего страшного. Он весит всего 50 паундов и управляется remote-control. А от него к крышке люка по полу проходит шланг. В день открытия мы разместим тут студентов статистов и подключим генератор. Каково?
– Великолепно. Я скажу даже больше. Вам не нужны студенты-статисты, для которых нужно искать старые одежки. Здесь на углу сидят два хомлеса, которые как раз подходят для вашей инсталяции в ролях перформансмен.
– Ну это мне вряд ли разрешат. Зато с ассистентами мне повезло. Вы видите молодого человека с коротким голубым ирокезом на голове. Он до института считался лучшим бомбером в Филадельфии, за что его неоднократно арестовывали.
– Кем, кем?
– Бомбером. Делал бомбинг, то-есть разрисовавал стены различными комиксами и надписями граффити.
– Но ведь это же запрещено.
– Вы просто не в курсе дела. Сейчас граффити делают как бомбинг и как райтинг. Бомбинг действительно запрещен и преследуется полицией, а райтинг делается качественно, и красиво. Он нравится жильцам и его даже заказывают. Это же очень интересно – это же фольклор.
– Вряд ли кто-то стал бы заказывать этот фольклор, который сейчас изображает ваш ирокез.
Молодой человек тщательно прорисовывал на стене обнаженную даму с огромным бюстом. Очевидно этот мотив у него возник после претензий мадам Бани, которая очень смахивала на его произведение. Профессор оживился.
– Сэм! Are you crazy? (Ты что, с ума сошел?) Никакой эротики. Немедленно убери. Лучше на этом месте изобрази что-нибудь космическое. – Он повернулся ко мне. – Единственное, что меня смущает, это то, что моя инсталяция не смотрится как отдельное произведение, а просто, как неотремонтированная стена. И я не знаю, что с этим делать.
– О, это очень несложно. Поставьте штанкетные столбики и протяните шнур в двух футах от стены и после этого поставьте два мощных софита, направленных на стену. Мощный свет, клубы дыма и бравурная музыка все возьмут на себя.
– Пожалуй, вы правы.
– Только предупредите секьюрити, – вмешалась Леночка, – чтобы они не вызывали пожарную команду. А то они зальют все книги из шланга, и это уже будет другая инсталяция типа «Гибель Титаника».
