«Русский Лютер».
В 1893 году Иван Проханов увидел Льва Толстого — и отчет об этом событии удивительным образом рифмуется с рассказом его двоюродного внука о встрече с Шолоховым. Вместе с другом они решили посетить Ясную Поляну — навестить «его». Они увидели «старого человека с крупными чертами лица, с седыми волосами и бородой», одетого «в белую блузу, серые брюки и выглядящего как садовник». После того как они представились, писатель предложил им прогуляться по аллеям, а затем спросил, предпочитают ли они вместе с ним пойти в лес гулять и собирать грибы или хотят почитать рукопись его новой книги «Царство Божие внутри нас». Друзья предпочли «Царство», и Толстой, «забравшись в окно своей комнаты, взял копию своей рукописи, передал ее нам, а сам пошел в лес с корзиной».
В 1894 году Иван Степанович попытался создать действующий по принципам первохристианской общины религиозно-хозяйственный коллектив «Вертоград», но, как и многие начинания подобного рода, проект потерпел фиаско. Более удачлив он был в сочинении духовных песен; он обогатил отечественную словесность 1037 гимнами.
В Тифлисе он женится на Анне Ивановне Казаковой («красивая, богатая, хорошо образованная»: говорила по-английски, французски, немецки, талантливо музицировала). У них было двое детей — мальчики, Ярослав и Всеволод, получившие образование в Петербургской школе высшей немецкой реформаторской церкви, а до того воспитанные гувернанткой-англичанкой, которую специально выписали из Лондона. Оба знали по три языка, а старший — еще и латынь, греческий и древнееврейский. Они поступили в Петербургский университет и преподавали в Библейском колледже.
В 1905 году Иван Проханов создает в Петербурге Евангелическую общину и соответствующее молодежное движение, но не отгораживается от прочих конфессий, а, наоборот, пытается найти основания для объединения с баптистами и РПЦ. «Энергия Проханова была поистине неисчерпаемой. Ему было тесно в рамках немногочисленного объединения. Он постоянно создавал новые союзы, организации, издания, курсы и школы… Это был религиозно-общественный деятель „нового типа“, России до сих пор не известного. Его авторитарные методы, не всегда предсказуемые поступки смущали и раздражали более степенных уравновешенных коллег…» — когда читаешь эти характеристики, данные историком Л. Митрохиным, легко забыть, что речь идет не об Александре Андреевиче, а об Иване Степановиче; не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться: нынешний Стэплтон — из тех самых Баскервилей… Он неутомимо разыскивал зарубежных спонсоров… Ему принадлежит почти монопольная заслуга в оформлении вероучения евангельских христиан. Он был не теологом в строгом смысле этого слова, а, скорее, честолюбивым и одаренным евангелистским деятелем. Его больше волновало «прикладное» христианство… Его призывы широко использовать в труде «все достижения и усовершенствования науки и техники», овладевать знаниями, получать высшее образование, практиковать «такие светлые, невинные развлечения, как спорт, гимнастику, плавание, греблю и бег на ристалище». В 1917 году, воспользовавшись волей, он создает Христианско-демократическую партию «Воскресение» — первую в России религиозно-политическую партию. Проблемы с властью начинаются в 1923-м, когда проповедовавшего пацифизм Проханова арестовывают. У него уже не такая безупречная репутация: «После (ареста) он стал послушной марионеткой в руках „религиозного куратора“ из ОГПУ Е. Тучкова. В 1924-м по его инициативе съезд евангелистов принял резолюцию об отказе от пацифизма и полной лояльности советской власти». В принципе, Проханов приветствовал «социалистическое строительство и революционное преобразование жизни», надеясь одухотворить революцию духом Евангелия. Главной идеей прохановцев в 20-е годы стала идея массовой евангелизации. Основатель движения разрабатывает принцип «последовательного благовестия» от села к селу. По два благовестника решено послать в Индию и Китай. Кончилось тем, что в 1926-м Проханов отсылает советскому правительству проект закладки к Сибири города Евангельска, где, как предполагалось, будет реализована идея коллективного труда. Закулисный босс из ОГПУ Е. Тучков одобряет проект, но настаивает на наименовании «Город Солнца». Проханов признается, что «боялся, что будет невозможно реализовать такой образ мысли в старых городах. В Алтайских горах мы нашли такое место на стыке двух рек — Бия и Катунь. Мы посадили несколько дубовых деревьев, закрепляя место будущего города».
На этом этапе, впрочем, футурологический проект забуксовал — в 1928-м Проханов уехал из СССР, навсегда.
Также Иван Степанович занимался издательским бизнесом: публиковал ежемесячник «Вифезды» (разговор, беседа — с древнееврейского), газету «Утренняя звезда», журнал «Христианин». (Дугин утверждает, что цикл статей в журнале «Христианин» в 1925–1926 годах даже называли «социальным евангелием Проханова»; если верить все тому же источнику, «в этом интеллектуальном журнале нонконформистской, революционно-консервативной, национальной и неортодоксальной русской мысли поразительно много встречаешь параллелей с нашим временем».)
Один из самых любопытных моментов в «Автобиографии» — отрывок из сочинения юного Ивана Степановича о России, который был напечатан в бюллетене школьного совета: «Пространство русской территории занимает ныне одну шестую часть всей континентальной поверхности Земного шара и равно поверхности Луны. Но есть одна разница между поверхностью Луны и Россией. В то время как поверхность Луны представляет собой постоянство и не изменяется, просторы России становятся все прекраснее. Но наша вера пойдет и дальше, мы верим, что не только поверхность России, но и ее душа будет улучшаться и процветать».
Эта метафора — Россия (СССР) как Луна, территория инаковости, оторвавшаяся от поверхности Земли, — станет одной из любимых метафор внука, и он сам уже будет развивать ее (в «Сне о Кабуле» сказано, что Россия 90-х годов, после двух путчей, напоминает остывшую Луну). Проханов, таким образом, унаследует от своего деда не только лидерские качества, но и некоторые образы.
«Их род, — один из рефлексов той же метафоры обнаруживаем в романе „Надпись“, — был подобен планете, пережившей катастрофу. Одна ее цветущая часть была вырвана и унесена во Вселенную, погибла там среди жестоких столкновений, ядовитых и злых излучений. Другая, изуродованная, в рытвинах, в дымящихся кратерах, медленно излечивала рубцы, лечила страшные раны, храня больную память об исчезнувшей, унесенной взрывом половине».
Калейдоскоп событий, в которые вовлечена прохановско-фефеловская семья, начинает вращаться на высокой скорости после революции. Фактически семья, относящаяся к средней и крупной буржуазии, оказывается вне закона; в клане присутствовали и владельцы кавказских нефтеприисков, и хозяева оружейных предприятий в Петербурге (в мемуарах начала XX века встречаются словосочетания «пороховые заводы Фефелова» и «прохановские мануфактуры»), мельниц и коптильных фабрик во Владикавказе, и радикальные баптисты; среди них не было настоящей белой кости, но еще труднее тут было рассчитывать на статус рабочей косточки; словом, с советской властью им явно было не но пути. Кто-то воевал в Белой армии, кто-то погиб не то в Румынии, не то в Болгарии. Кто-то из дедов сгинул в Праге, где сумел просуществовать до войны, получая вспомоществование но баптистской линии. Двоюродная бабка — та самая, которая отучилась на Бестужевских курсах и копала Помпеи, осталась в Ленинграде, в квартире на Васильевском острове; ее вышлют оттуда за Урал в 1935-м, после убийства Кирова (и маленький Александр Андреевич еще успеет съездить к ней в гости); после смерти Сталина она вернется, уже не в отдельную квартиру, а в коммуналку на Московском проспекте; но, в принципе, когда в «Теплоходе „Иосиф Бродский“» герой по имени Александр Проханов напишет: «На Васильевский остров я приду умирать…» — это будет не только жест в сторону нобелевского лауреата, но и кивок на историю семьи; у Александра Проханова есть права и на Васильевский тоже… Василий Титович, бизнесмен, сумел эмигрировать, работал сначала таксистом в Париже, а потом лифтером в Лос-Анджелесе, в Голливуде, и в 90-е годы Александр Андреевич бродил уже по лос-анджелесскому кладбищу, пытаясь отыскать его могилу. Прохановская тетка Таисия, как и рассказано в «Надписи», оказалась по миссионерской линии в Австралии и умерла там же.
