– Так чего в повара не подался? Был бы сейчас шеф-поваром какого-нибудь дорогого ресторана в Петербурге и горя не знал бы. Никакой революции не надо. Деньги косой бы косил.
– Мое призвание, Федор, – борьба за права народа.
– Ты мне об этом не говори. Хватит уже. Когда будет готов ужин? В половине одиннадцатого мне уходить.
– Минут через двадцать.
– Добро.
Волков умылся, присел на стул у кухонного стола, закурил папиросу.
Якубовский успокоился и спросил:
– Ты внешность изменить не хочешь?
– Чего? Это усы или бородку приклеить?
– Ну, например.
– Нет, Леня, все это детские игрушки. Если угожу в руки жандармов, то никакой маскарад не спасет, а не попаду, то и лепить на физиономию нечего. Лично я попадаться не собираюсь.
– А разве ты мог предположить, что тебя случайно возьмут на квартире Глозмана? В гостях у тестя ты собирался попадаться?
– Дважды такое не бывает. А попал я тогда действительно глупо. Из-за жалости своей. Ведь видел, что тестю уже не поможешь, нет, решил докторов вызвать, – бессовестно лгал Федор. – Но и уйти не смог.
– Благородный поступок.
– За который пришлось слишком дорого заплатить. Но не будем об этом. Ты револьвер приготовил?
– Да, наган и патроны во втором ящике комода.
– Посмотрю, пока ты стряпней занимаешься.
Волков прошел в комнату, достал наган, несколько раз нажал на спусковой крючок. Ударный механизм вроде бы работал четко. Лишь бы так было и в нужный момент, если, конечно, таковой настанет.
Федор зарядил револьвер, бросил его на кровать и достал из-под матраса острый широкий нож. Это оружие не менее опасное, чем револьвер, к тому же бесшумное. В умелых руках, таких, как у Волкова, надежней нагана.
После ужина Якубовский принялся за уборку квартиры. Ведь к нему должен был приехать сам Курилов и ждать возвращения Волкова.
– А все же этот Виктор Ильич не так умен, как кажется, – неожиданно проговорил Федор.
– Почему? – осведомился Якубовский, взглянув на него.
– Скажи, ну за каким чертом ему самому приезжать сюда? А если меня схватят и я, дабы получить снисхождение, приведу на квартиру жандармов? И все! Курилов окажется за решеткой.
– А ты способен на это?
– Когда, Леня, будет светить смертная казнь, пойдешь на все!
– Тогда ты подставишь не Курилова, а меня. Или действительно думаешь, что Виктор Ильич не подстрахуется?
– Интересно, каким образом?
– Думаю, за тобой будут следить от квартиры до дома Васильева и обратно. Если что-то пойдет не так, то Курилова сразу же предупредят и он спокойно уедет к себе. Но тогда тебе вынесет приговор уже не суд присяжных, а революционный трибунал. Не надо объяснять, каким он будет. Так что никакого резона сдавать нас у тебя нет.
– Да я пошутил. Живым в руки жандармов не дамся. Уверен, что все пройдет гладко.
– Наган проверил?
– Поглядел. Вроде в порядке.
– Ночью выстрелы далеко слышны.
Волков усмехнулся, достал нож.
– А вот эту вещицу и не слышно, и не видно, а убивает она не хуже револьвера.
– Убери!.. – Якубовский скривился.
– Чего, Леня? Брезгуешь?
– Спрячь, пожалуйста.
– Да ради бога.
В половине одиннадцатого Волков оделся, спрятал револьвер и нож, взглянул на Якубовского:
– Пора, Леня. Присядем на дорожку?
– Когда должна подойти пролетка?
– Через полчаса.
– Не рано собрался выходить?
– А я тоже подстрахуюсь, погляжу, как подъедет Гриша, будет ли кто рядом с ним. Погляжу на тех, кого Курилов пошлет сопровождать нас.
– Зачем тебе это надо?
– А затем, чтобы в случае опасности уйти без хвостов.
– Не понимаю.
– А тебе и не надо ничего понимать. Так присядем?
– Давай.
Якубовский и Волков опустились на стулья, тут же встали. Федор взял из шкафа ополовиненную бутылку водки.
– Зачем? – спросил Якубовский. – Ты же знаешь, что приказывал Курилов.
– Мне взбодриться надо, а Виктор Ильич все простит, когда я доставлю ему деньги. Где саквояж?
– В прихожей.
– Ну, давай, Леня!
– Удачи тебе, Федор.
– Ага!
Волков вышел из квартиры, постоял в подъезде. Никого, все тихо. Он неслышно поднялся на чердак, снял новый костюм, оставил там, переоделся в старье.
Потом Федор, прижимаясь к домам, прошел до булочной и встал за афишной тумбой.
Пролетка подкатила ровно в одиннадцать. На улице по-прежнему никого не было. Значит, блефовал Якубовский? Или Федора будут встречать у дома Васильева? Да пошли они все к черту! Пусть торчат где хотят, лишь бы не мешали.
Волков запрыгнул в пролетку.
Извозчик от неожиданности вздрогнул:
– Откуда ты взялся?
– Оттуда. Поехали!
– К тупику?
– Нет, сперва к доходному дому. – Федор назвал адрес. – Здесь недалеко.
– Но ты ничего не говорил о доходном доме.
– А мы туда ненадолго. Дело пустяковое.
– Виктор Ильич в курсе?
– Конечно.
– Ладно.
Григорий довез Федора до нужного дома, остановился за углом.
Волков осмотрелся.
– Вот здесь и жди. Я быстро.
Он спрыгнул с пролетки, пошел во двор, по черной лестнице поднялся на третий этаж.
В коридоре народу не было, только из общей кухни доносился пьяный разговор. Кто-то пытался петь, но это у него получалось плохо, заплетался язык.
«Рабочий класс расслабляется», – подумал Федор, усмехнулся и постучал в дверь первой комнаты.
– Кто там? – услышал он молодой встревоженный голос.
– Девочек заказывали, господин хороший?
– Нет! Вы ошиблись.
– Вам не нужны красивые доступные девочки? Всего-то рубль за ночь любви!
– Нет, мне никто не нужен.
– Тогда в шутки в сторону. Открывай, я от Степана Григорьевича.
Приказчик открыл дверь. Он был в кальсонах, явно готовился ко сну.
– Что надо господину Васильеву?
Федор вошел в комнату, отодвинул щуплого мужика и закрыл дверь. Приказчик в испуге подался назад, но Федор выверенным ударом вонзил ему нож в солнечное сплетение и провернул. У приказчика от болевого шока расширились глаза.