Садовнику очень любопытно, что это за книга, с которой Линней ходит повсюду. А это «The Gardener’s Dictionary»[4]Филипа Миллера, садовника и первого ботаника в Аптекарском огороде Челси.
Маленький томик в осьмушку листа, который сподручно носить с собою, работая в саду.
Садовник хочет заглянуть в книгу и пробует подойти к Линнею. Но тот, отвернувшись, шагает прочь по дорожке и кричит громким голосом:
— Тут речь не о кухонных травах и не о декоративных растениях! Эта книга не для простых садовников, а для ботаников!
Линней рассказал другу Артеди об амстердамском аптекаре по имени Себа. О его единственной в своем роде Кунсткамере, обширной, вызывающем всеобщее восхищение, о его слепой вере в пресловутую семиглавую гидру, вывезенную Кёнигсмарком[5]из Праги, а ныне принадлежащую Гамбургскому бургомистру.
— Говоря по правде, — заметил Линней, — искусственное туловище с каркасом из тонких гнутых деревянных реек, набитое холщовыми тряпками, сверху его обтянули змеиной кожей и снабдили ласочьимп головами, что можно увидеть по зубам оной гидры.
Линней подтрунивал над своим членством — пол именем Диоскорида II[6]— в естественно-историческом обществе аптекаря Себы, именуемом Academia Leopoldino-Carolina Naturae Curiosorum[7].
23 мая. Линнеев день рождения. Коли уж выпало тебе быть Линнеем, то и будь им. Но Линнею страшновато.
Чего он страшится?
Того, что, выйдя в сад, обнаружит, что никакого сада там нет.
Что, заглянув в свои стеклянные витрины, обнаружит, что ни коллекций, ни витрин больше нет.
Вот чего он страшится.
Что двадцать восемь учеников исчезнут. Что исчезнут брат и сестры.
Стремясь сохранить свой сад, он ежедневно туда наведывается. Придумывает себе дело. Хоть самое простенькое. К примеру, полить из зеленой лейки определенное растение. Удалить несколько побегов какого-нибудь куста, чтобы он не слишком разрастался. Выполоть пырей.
Процедура эта больше светская, нежели сакральная. В отличие от целого ряда учеников и иных визитеров Линней не воспринимает каждодневную работу в саду как своего рода акт творения. Для него это скорее попечительство. Или, точнее сказать, с тех пор как Господь отошел от творения, оно, по всем вероятиям, приняло форму попечительства, каковое порой исполнял человек.
Оттого-то он не перестает выходить в сад и окружать его своими заботами. Думает, что, если не выйдет в сад, тот зачахнет и исчезнет.
Садовник работнику и вознице:
— Идемте, покажу вам потешные картины и фигуры.
Он подвел их к большой оловянной миске, которую загодя наполнил водой. Работник и возница наклоняются, глядят в миску.
А садовник шлепает по воде ладонью — брызги так и хлещут. Работник и возница трут глаза, напрочь теряют ориентацию.
— Ну вот, — говорит садовник, — вы сами и есть потешные картины и фигуры.
Все трое смеются. Линней видел эту сцену. От него не спрячешься.
Линней рассказывает о своих книгах. О том, как в них можно собрать все на свете знания.
— И как же? — любопытствует садовник.
— Проводя различие меж описанием и фактом.
Садовник на мгновение замирает, потом зигзагами скачет по дорожкам, возвращается к Линнею и опять замирает.
Как же? Как?
Линней продолжает:
— Классификация опирается не только на природу, но в не меньшей степени и на человеческую мысль, которая есть наш способ уразуметь природу. Садовник:
— Я ничего такого помыслить не могу.
Утро, 13 июня. Как и предсказывал календарь, в восемь произошло частное солнечное затмение. Погода стоит сухая, жаркая, иные растения Линней по нескольку раз на дню поливает из зеленой лейки. Двигаться трудно.
Он брызжет водой на обшлаг рукава, смачивает лоб. Ищет садовника и видит: тот сидит на лестнице восточного флигеля. Вокруг него стайка ребятишек. Садовник жестикулирует. Линней с лейкой тихонько подходит ближе, однако останавливается все же на некотором расстоянии и потому слов садовника расслышать не может.
В ворота стучат, почтарь протягивает пакет, плоский, но внушительных размеров. Линней расписывается в получении, уносит пакет в дом. Снимает обертку — под ней два листа картона, а между ними, в шелковой бумаге, — засушенное растение. Сопроводительное письмо обращено к нему, к Линнею.
Вначале идут обязательные приветствия, затем — дело.
«Среди всего сотворенного Господом на земле, пожалуй, не сыщешь ничего удивительнее этого цвет- ка, который, вне всякого сомнения, являет собою одновременно розу, лилию и коноплю. Не розу, не лилию, не коноплю, а всех трех разом. Растение с тремя истоками. Находка — один из многих образцов — сделана в болотистом месте к юго-востоку от Лейдена студентом по имени Франс ван Хаал и послана Вам мною, Андерсом Блекке, ботаником Лейденского университета, для рассмотрения и изучения».
Линней откладывает сопроводительное письмо. Помещает растение на рабочем столе и, вооружившись лупой, пристально рассматривает. Очень скоро он замечает обман. Растение создано рукой человека — части его скреплены между собою клейстером. По запаху Линней узнаёт, что это за клейстер. Зовет садовника в свидетели, демонстрирует ему подделку
— Глупая фальшивка. Картофельный клейстер. Отличный клейстер, новинка, которую я сам применял с хорошим результатом, конечно в иных целях.
Линней знает. Все сущее на земле сотворено Богом, и с тех самых пор никаких новых видов не создавалось. Ничего нового нет, и путем смешения некогда сотворенных видов ничего возникнуть не может.
Пальцами Линней перебирает длинную бумажную ленточку.
— Воздух, вдыхаемый нами, обладает электричеством, а выдыхаемый не обладает.
Но двадцати восьми учеников рядом нет. Только садовник в потемках за окном. Линней начинает сначала:
— Воздух, вдыхаемый нами…
— Н-да, — говорит садовник.
