Роза открыла окно, чтобы подышать свежим майским воздухом. Пахло морем, ярко светило солнце. Девочка вышла на балкон. Сначала она смотрела на птичку, которая завтракала червячком. Потом увидела человека, который перескочил через садовую решетку и пошел, насвистывая, по тропинке. В первую минуту Роза решила, что это случайный прохожий, но, присмотревшись, поняла, что это ее дядя возвращается с моря после раннего купания. Вчера вечером она едва посмела поднять на него глаза, зато теперь могла хорошенько рассмотреть.
Дядя шел медленно, поглядывая по сторонам, очень довольный тем, что опять видит родные места. У него были темные кудрявые волосы, он время от времени встряхивал шевелюрой. Широкоплечий, ловкий в движениях, дядюшка выглядел сильным и здоровым. Вообще говоря, он понравился Розе, хотя она и не могла бы объяснить, чем именно. Девочка решила, что сможет полюбить дядю Алека. В эту минуту он поднял глаза, разглядывая каштан, густо усыпанный почками, и увидел Розу, которая наблюдала за ним. Девочка смутилась и покраснела. А дядя поклонился ей, помахал рукой и приветливо улыбнулся:
– Ты рано встаешь, маленькая племянница!
– Я хотела убедиться, что вы не приснились мне, а на самом деле приехали, дядя.
– Правда? Ну, так спускайся в сад и увидишь, что я – это я.
– Мне не позволяют выходить до завтрака.
– Вот как? – он пожал плечами и прибавил. – Ну, значит, я сам поднимусь, чтобы поприветствовать тебя.
И, к огромному изумлению Розы, дядя Алек вскарабкался по одной из колонн галереи; взобрался на крышу, с крыши перелез на балкон и, перемахнув через широкие перила, оказался рядом с девочкой.
– Ну, надеюсь, теперь-то ты не сомневаешься, что я здесь?
Роза была так поражена, что смогла ответить ему только улыбкой.
– Как поживает моя девочка сегодня утром? – спросил он, держа маленькую нежную руку девочки в своих больших ладонях.
– Довольно хорошо, благодарю вас.
– Но надо, чтобы было очень хорошо. Отчего же это не так?
– Я всегда просыпаюсь с головной болью и чувствую себя усталой.
– Разве ты плохо спишь?
– Я долго не могу заснуть, а потом мне снятся тревожные сны, и я не высыпаюсь.
– А что ты делаешь целый день?
– Читаю, немного шью и потом сижу с тетушками.
– А ты не бегаешь по саду, не катаешься на пони и ничего не делаешь по дому?
– Тетушка Изобилие говорит, что я слишком слаба для таких усилий. Иногда я катаюсь с тетушками, но я не особенно люблю эти поездки.
– Неудивительно, – сказал дядя Алек как бы сам себе и быстро прибавил: – Кто-нибудь приходит поиграть с тобой?
– Никто, кроме Ариадны Блиш; но она такая глупая, я терпеть ее не могу. Вчера тут были мальчики. Кажется, они хорошие, но ведь я же не могу играть с ними.
– Отчего же нет?
– Барышни моего возраста не должны играть с мальчиками.
– А вот и нет, это именно то, что тебе надо. Мне кажется, ты слишком изнеженна. Они хорошие ребята, и со временем вы обязательно подружитесь и будете играть вместе. Кроме того, я постараюсь найти тебе подружек, не испорченных хорошим воспитанием.
– Фиби очень хорошая, я ее очень люблю, хотя и встретила только вчера, – воскликнула Роза, оживляясь.
– А кто эта Фиби, скажи, пожалуйста?
Роза с жаром рассказала то, что знала; дядя Алек слушал, и странная улыбка блуждала на его губах, в то время как глаза были совершенно серьезны и он внимательно смотрел на личико, поднятое к нему.
– Я очень рад, что в тебе нет сословных предрассудков, но я не могу понять, за что ты любишь эту девочку из приюта.
– Вы можете смеяться надо мной, но я ее люблю, хотя не могу сказать за что. Она кажется такой счастливой и рассудительной. И хорошо поет. У нее так много сил, что она может все мыть и чистить. У Фиби нет никаких горестей, которые бы ее мучили, – сказала Роза, делая над собой усилие, чтобы объяснить все это.
– Откуда тебе это известно?
– О, я рассказывала ей о моих горестях и спросила, грустит ли она о чем-нибудь. Фиби ответила, что нет, только ей хочется ходить в школу, и она думает, что когда-нибудь это устроится.
– Выходит, она не грустит о том, что одинока, бедна и должна много трудиться? Значит, она хорошая девочка, и я буду очень рад с ней познакомиться, – дядя Алек одобрительно покивал головой, и Розе захотелось, чтобы он и ее похвалил.
После минутного молчания, он спросил:
– А какие же горести у тебя, детка?
– Не спрашивайте меня о них, дядя.
– Разве ты не можешь рассказать мне о них, как рассказывала Фиби?
И было в его голосе что-то такое, что Розе захотелось тут же рассказать все и покончить с этим. Она покраснела и, отвернувшись в сторону, прошептала:
– Самое ужасное, что я лишилась папы…
Дядя Алек обнял племянницу, притянул ближе к себе и ласково сказал голосом, так похожим на голос ее отца:
– Этому горю я помочь не могу, дитя мое, но постараюсь сделать все, чтобы тебе стало легче. Что тебя еще беспокоит, дорогая?
– Я такая слабая и жалкая и ничего не могу делать. Это меня сердит. И у меня часто болит голова, – Роза со вздохом потерла виски.
– Это можно вылечить, и мы это сделаем, – проговорил дядя и так решительно потряс головой, что волосы упали ему на глаза, и Роза заметила в темных кудрях седые пряди.
– Тетушка Майра говорит, что я очень слабого сложения и никогда не буду здорова, – заметила Роза таким задумчивым тоном, будто решала, плохо или хорошо быть больным ребенком.
– Тетушка Майра просто… гм! Она прекрасная женщина, но у нее есть одна слабость. Она любит воображать, что все кругом тяжело больны и стоят на краю могилы. Я уверен, что она обижается, если люди не умирают! Мы покажем ей, как сделать тебя сильной и превратить бледную изнеженную девочку в румяную и здоровую. Это ведь мое дело, ты знаешь, – прибавил он уже более спокойно, увидев, что мгновенная вспышка немного испугала Розу.
– А я и забыла, что вы доктор, дядя. Как хорошо! Мне бы очень хотелось быть здоровой, только я надеюсь, вы не будете давать мне много лекарств. Я их принимаю целую кучу, но лучше мне не становится.
Роза указала на маленький столик у окна. На нем выстроилась целая батарея разнокалиберных склянок с лекарствами.
– Сейчас посмотрим, какой вред они принесли, эти благословенные женщины, – и, протянув руку, доктор Алек поставил все флаконы перед собой и стал пристально рассматривать каждый, то улыбаясь, то хмуря брови. Пересмотрев все, он сказал:
– Теперь я покажу тебе самый лучший способ принимать эти снадобья.
И с этими словами выбросил в окно склянки, одну за другой, – прямо на цветочную клумбу.
