Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
– Если вы выглядите дешево, то до свидания.
Под командой Роба «Дринк» превратился в самый модный клуб города. По вечерам сюда стремился весь корпоративный Калгари, смешиваясь с более гламурной, отвязной публикой, активно практикующей пикап. Сюда после матчей приходили игроки НХЛ, заезжие рок-звезды, нефтяные бароны швырялись тут деньгами. По выходным у входа образовывалась очередь пятеро в ряд, длиной в целый квартал.
В первую ночь я работала с десяти до двух. Я надела туфли на шпильках, длинные золотые серьги и свое лучшее платье. Мне дали поднос, объяснили, как принимать заказы и печатать чеки, и поручили для начала обслуживать тихий уголок у дальней стены бара. Я бегала туда-сюда, между баром и пятью столиками, нося охлажденные мартини и толстые бокалы виски. Мои клиенты – с виду бизнесмены – вежливо благодарили и протягивали свои кредитки. В конце смены коллега по имени Кейт показала мне, как на компьютере вычитать из оплаты мои чаевые. За четыре часа я заработала пятьдесят долларов, в дополнение к жалованью, и была на седьмом небе от счастья. Вот только Джеми, узнав, что я работаю официанткой в баре, разозлился. «Ничего, – думала я, – пусть привыкает. Деньги есть деньги, и не важно, где их зарабатываешь».
– Ну, как успехи? – поинтересовалась Кейт, заглядывая мне через плечо. – Ой, – болезненно поморщилась она, увидев общую сумму выручки, – сурово.
Я не поняла, что это значит.
Так я разбогатела за одну ночь. Во вторую ночь мне снова поручили этот мертвый угол, но вскоре там появилась группа шумных брокеров, которые начали заказывать «Кристал» ценой три сотни за бутылку. Домой я вернулась под утро, заработав пятьсот долларов чаевых. В течение следующих месяцев я выросла до обслуживания крупных секций при большом наплыве посетителей. Я купила красивые туфли и несколько элегантных коктейльных платьев. В хорошую смену я получала семьсот долларов, а в самую лучшую – тысячу. Банкноты я прятала в жестяную коробку в кухонном шкафчике, а когда коробка заполнилась, стала совать их в морозильник. Пока одна официантка не сказала мне, что воры первым делом ищут деньги в морозилке. Тогда я завела счет в банке.
Я подружилась с другими девушками, научилась у них профессиональным хитростям – например, как улыбками и знаками внимания заставить клиента раскошелиться на чаевые. Особенно меня тянуло к Присцилле, которая зарабатывала больше остальных. Деньги она тратила на путешествия в экзотические страны. Когда мы с ней познакомились, она как раз вернулась из Таиланда – мне казалось, что это невообразимо далеко. Присцилла показала мне, как приручить группу постоянных посетителей – хороших клиентов, которые будут заказывать напитки только у тебя, – как обслуживать их по ВИП-разряду, придерживая для них столики и подавая им напитки не в пластиковых стаканчиках, а в тяжелых стеклянных бокалах, принесенных из бара наверху.
Первое время я наслаждалась свободой, которую дарят деньги. Я уволилась из магазина. Джеми изредка подрабатывал на стройках, но чаще оставался дома, чтобы побыть со мной в мое свободное время. Иногда он выступал в соседнем кафе, где был свободный микрофон, и всегда срывал аплодисменты. Он смирился с тем, что я работаю в «Дринке», но не хотел сходить посмотреть на меня.
Наши дни проходили однообразно. Приготовив ужин, я на час зависала перед зеркалом, пока Джеми в соседней комнате читал или музицировал. Я готовилась к рабочей смене, точно мне предстояло выйти на сцену в театре. У меня был целый гардероб черных платьев и не меньше тонны косметики. Это было несложно. Надеваешь самые высокие шпильки, делаешь высокую прическу, красишь глаза и губы. Ты должна выглядеть не просто привлекательно, а сногсшибательно, чтобы все мужчины хотели тебя, а все женщины завидовали, пусть ты всего лишь играешь роль. Дабы набить себе цену, некоторые девушки несколько месяцев откладывали чаевые и делали операцию по увеличению груди, но я прибегала к старому проверенному трюку – я надевала два бюстгальтера: один с чашками на подкладке, а поверх еще пуш-ап. Было ощущение, что грудь мне сдавливает железный обруч, но своей цели я добивалась.
После работы многие девушки отправлялись в другие клубы, где развлекались до утра, а я торопилась домой, лечь под бочок к спящему Джеми. Утром мы выходили на прогулку, чаще всего выбирая маршрут по набережной вдоль Боу. Если Джеми не надо было на работу, мы обедали в дорогом ресторане. Я нашла букинистический магазин неподалеку от нашей квартиры и скупала там дешевые книжки в мягкой обложке. Впервые в жизни у меня появился собственный банковский счет и довольно денег, чтобы оплатить год учебы в университете. Мне было девятнадцать лет. Наверное, следовало начать строить карьеру – составить амбициозный план на будущее и, обложившись учебниками, приступить к его выполнению. Но меня это не интересовало. Я не хотела стать как те типы в скучных костюмах, что каждое утро шагают по нашей улице на работу в офисы, а десять часов спустя собираются в «Дринке». Им едва за двадцать, а они держатся и выглядят как пятидесятилетние. «Боже, ну и дерьмовый день был сегодня, – стонут они, плюхаясь в кресло, – принесите мне скорее «буравчик».
Из дома пришли хорошие новости: последний мамин бойфренд – садист по имени Эдди, с которым она жила в Ред-Дире, – получил тюремный срок за вымогательство. Я и братья восприняли это известие с облегчением. Рассела мама бросила, еще когда мне было двенадцать, но ее по-прежнему тянуло к неуравновешенным мужчинам. Поэтому я, учась в старших классах, почти все время жила у отца и Перри, купивших дом в Силван-Лейк. Марк снимал жилье в складчину с друзьями, и только Натаниэл оставался с мамой. Мы все ее любили, и всякий раз, когда у нее появлялся новый друг, очень волновались.
Маме было уже за сорок, но в ее темных волосах не было и намека на седину. После того как Эдди посадили, я раз в несколько недель навещала ее, приезжая из Калгари на автобусе. Она сняла небольшой домик в Ред-Дире и нашла приличную работу в приюте для трудных подростков, опекаемым одной из благотворительных католических организаций. Она читала книги по самопомощи и училась медитировать. Говорила, что копит деньги на путешествие, что начинает новую жизнь. Мы с Джеми, бывало, шутили, что мое детство – идеальная тема для ток-шоу Джерри Спрингера: мать, которую тянет к мужчинам дурных наклонностей, отец – один из первых открытых геев в городе, верующие бабушка и дедушка, склонные впадать в религиозный экстаз, братья, имеющие проблемы с наркотиками. Тут хватит сюжетов не на одну передачу, а на целый сезон. У меня тоже были проблемы. Я часто морила себя голодом, чтобы оставаться стройной. Помешалась на подсчете калорий. Делила порцию на две части, на четыре части и съедала только половину. Так продолжалось довольно долго, но потом я срывалась и наедалась до отвала, после чего приходила в ужас и искусственно вызывала рвоту. Типичный случай из учебника по проблемам неблагополучных семей.
И все-таки мы старались. В тот год, когда Эдди упекли в тюрьму, папа решился позвонить маме и пригласить ее к себе на Рождество. Они стали терпимее относиться друг к другу, смягчившись за годы вынужденного общения по поводу школьных уроков и покупки одежды и обуви для детей. Кроме того, отец и Перри были, можно сказать, давно и счастливо женаты, как обычная семейная пара, и мама наконец смирилась.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
