Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Для руководства Пятого (идеологического) управления КГБ СССР, которое в то время держало под прицелом всю интеллигенцию страны, в том числе и творческие Союзы писателей, композиторов, художников, не было секретом, что распространителем слухов о принадлежности Михалкова к органам гэбэ (что соответствовало действительности!) является композитор Богословский.
В КГБ восприняли анонимку как очередной розыгрыш Богословского, несмотря на то, что исполнена она была не рукой композитора. А все потому, что Никита Владимирович хорошо знал, что такое графология, и как умело ею пользуются эксперты Пятого управления. К тому же, юристы предупреждали...
Как оказалось, анонимка была лишь пристрелочным выстрелом, а «огонь на поражение» не заставил себя ждать.
Широко известен розыгрыш Богословского, когда в результате многоходовой головоломной операции, задействовав своих знакомых из Министерства связи, друзей-писателей и композиторов, он направил в адрес руководства Союза писателей СССР поздравительную телеграмму от имени Президиума Верховного Совета Союза ССР. Все — чип чином, бланк правительственный, подписи на месте — придраться не к чему!
В телеграмме сообщалось, что через месяц Сергею Владимировичу Михалкову будет присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали. Учтено было даже время поступления телеграммы в правление Союза писателей — она пришла, когда Михалков находился в отпуске и был недосягаем и, главное, — в блаженном неведении!
В телеграмме предлагалось провести чествование новоиспеченного Героя широко, не считаясь с затратами, придав событию достойный случаю мощный общественный резонанс.
После этого во всех творческих Союзах пошли обсуждения, пересуды, обмен мнениями. Все ждали возвращения кандидата в юбиляры...
Ко времени возвращения Михалкова в Москву вся столичная богема уже свыклась с тем, что награждение неминуемо.
На этом и был построен богословский расчет: чем больше людей будет знать о предстоящем награждении, тем больше будет звонков и поздравлений в адрес юбиляра. Как следствие— тем больше он сам уверует в то, что награждение — не блеф, но явь, которая вот-вот обретет реальные очертания в виде золотого пятиконечника звезды рядом с орденским платиновым барельефом Вождя на лацкане пиджака...
Через день-два после возвращения Сергея Владимировича из отпуска к нему в кабинет явилась представительная делегация из маститых писателей, литераторов и композиторов во главе с первым заместителем Марковым.
Он выступил вперед и от имени присутствующих произнёс панегирик, по окончании которого прозрачно намекнул, что наиболее преданные юбиляру и социалистическому реализму творческие работники не отказались бы выразить свою радость во время застолья.
Михалков с готовностью достал из шкафа дежурную бутылку коньяка.
«Ну, нет, Сергей Владимирович! Бутылкой коньяка вы на этот раз не отделаетесь! — запротестовала публика. — Стол, и только обильный стол в хорошем ресторане может стимулировать красноречие поклонников вашего таланта... Тем более, Никита Владимирович Богословский уже положил на музыку здравицу в вашу честь...»
Богословский—сама скромность—притаился серой мышкой в углу и только головой кивал. Всем своим видом старался показать, что он — человек маленький, случайно оказавшийся в этой представительной делегации маститых ходоков...
В общем, то, что тогда Богословскому удалось выставить из денег Михалкова, — факт широко известный. Накрыл-таки Сергей Владимирович стол в подмосковном ресторане «Русь»...
Но, повторяю, товарищи офицеры, о том, что Михалков вынужден был устроить банкет по случаю присвоения ему звания Героя, знали все. А вот о том, что произошло там, в банкетном зале, известно было немногим, а сегодня об этом помнят единицы...
Мы за ценой не постоим...
Наталья Кончаловская, жена Михалкова, решила появиться на званом ужине в обновке. Заказала портнихе роскошное платье, ну, там рюшечки, оборочки всякие. Но главное достоинство наряда было в ткани. Ткань, разумеется, импортная, была немыслимо дорогой и, конечно же, редкой.
Отоваривался творческий люд в специализированном магазине. Сейчас уж и не вспомню, как он назывался, то ли «Лавка литератора», то ли «Лавка писателя». Доступ туда имели только маститые члены Союза писателей, художников и композиторов СССР. Вход — строго по предъявлении членского билета.
Эта бестия Богословский заранее всё просчитал и, зная, что Кончаловская обязательно пошьет себе новое платье по случаю выхода в свет, заявился в «Лавку».
Голосом столичного администратора, приехавшего с гастролями в провинциальный городишко, скомандовал:
«Так! Немедленно покажите мне, из какой ткани взяла себе отрез на платье Наталья Петровна!»
«Кончаловская?»
«Ну, а кто же ещё?!» — вскипел Богословский.
«Да вот, — вытаскивая штуку материи из-под прилавка, говорит оробевшая под натиском знаменитого композитора продавщица, — отсюда...»
«Я забираю весь рулон!» — заявил Богословский.
«Да он же немыслимых денег стоит!»
«Ничего, — ответил вошедший в раж пересмешник, — Сергей Владимирович нынче при деньгах, они и расплатятся с вами... Сейчас они очень заняты, поэтому поручили забрать оставшуюся ткань мне! Вы же сама женщина, и понимаете, каково оказаться в одной компании в двух одинаковых платьях. Тем более, что круг будет очень узким. Не более десяти пар. Вы представляете, что произойдёт, если на ком-то будет такое же платье, как на Наталье Петровне! Это же — конфуз, позор! Она этого не переживет! Давайте, давайте живее всю штуку! А деньги, как я вам уже сказал, Сергей Владимирович подвезут на днях...
Кстати, вы разве не слышали, что ему вот-вот должны присвоить звание Героя Социалистического Труда?! Это для нас, рядовых смертных, важнейшим из искусств является искусство достать деньги, а для него — нет!»
«Батюшки святы, радость-то какая! Передавайте паши поздравления Сергею Владимировичу! Но деньги пусть завезёт при первой же оказии!»
«Всенепременно-с...»
Надо сказать, что в «Лавке» Богословского знали как постоянного клиента и поэтому верили на слово.
Беспримерный ловелас, он каждую свою новую пассию, — как правило, это были девочки из провинции, — норовил затащить в «Лавку». С одной целью — пустить пыль в глаза провинциалке. Знай, мол, лимита, с кем дело имеешь — передо мной все двери открыты нараспашку. Будешь покладистой и сговорчивой — всей этой роскошью я тебя осыплю!
«Декорации расставлены. Мотор!»
Из «Лавки» Богословский со штукой материи под мышкой помчался в «Русь».
«Когда и в каком зале будет праздновать свой юбилей Гертруда?»
«Какая-такая Гертруда?»
«Да никакая пе Гертруда, а Герой Соцтруда Михалков Сергей Владимирович! Гертруда — это его последнее прозвище — Герой Труда!»
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
