Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Так что к родителям дочь нельзя. Да и в школу ей скоро. А в деревне своей школы теперь нет, в соседнюю за шестнадцать километров на автобусе возят. Что это за учеба... Пусть в Москве уж лучше, хоть и со свиньей-копилкой... Одна эта мысль меня и сдерживает... Чесс-слово... Хотя иногда хочется пистолет к ее узкому лбу приставить и заставить жирные щеки подрожать... Чтоб припугнуть, так и сделаю, наверно... Не люблю беспредельщиков, а «свинья-копилка» из них... Меры, шантажистка, не знает... И это надо пресекать... Давно уже пора пресекать, чтобы дальше хуже не стало... И в более серьезных случаях пресекают... И мне самому доводилось это делать...
* * *
...Я хорошо помню, как мы с Онуфрием в случае с чеченами беспредел пресекли... Тогда, в плену... И все нам с рук сошло... Работа была по высшему классу! Я, кстати, надумал... Онуфрий по молодости лет в бега думал удариться и меня уговаривал... А это тогда бесполезно было... Собаками бы затравили... Догнали бы и затравили... От людей убежишь, а от собаки – нет...
Обычно их четверо нас двоих выводило... На расстрел... Знали уже, что мы радисты-напарники... Потому и выводили одновременно... И могилы мы одновременно копали... Вроде бы как себе... Но мы быстро поняли, что не себе...
С тех пор как нас перевезли из горного села куда-то в сторону, держали нас уже не в сыром зиндане, а в бывшем военном городке, в каких-то сараях. По несколько человек в каждом... Всех вместе держать считали опасным. Офицеров вообще в сараях не было. Даже не знали тогда, куда их угнали. Потом уже сказали, что на гарнизонной гауптвахте после бомбардировки только одна комната сохранилась. Там офицеров и закрыли... А нас в одном сарае с Онуфрием... Часовых у сараев не держали, только по периметру городка, но далеко друг от друга – вообще непонятно, для чего часовые там... Война тогда только началась, наши завязли где-то в самом начале, до настоящих гор не добравшись, а мы в горах были... В зимних горах... Кто знает, что это такое, поймет... И поймет, что бежать оттуда бесполезно... Онуфрий, кстати, думал о побеге постоянно. Бзик, я понимаю, такой... У него дух неукротимый, гнуться не умеет... Не умеет даже прогибаться... И потому хотел только бежать... Я отговорил... Тем более мы уже знали, что начались переговоры об обмене. И другое придумал, как беспредел закончить... А то ведь беспредел-то полный... Мало того что голодные... Но каждый день копать могилы... Зимой... Это уже слишком... Надоело...
Тогда я и предложил свой план... Обсудили, покумекали и согласились...
Часа за два до Нового года они опять пришли, и дождя не испугались. Те же самые – четверо... Пьяные... Часов у нас ни у кого, понятно, уже не было... А время мы определили потом, когда они начали все из автоматов облака расстреливать... Мы и поняли – Новый год наступил... Через пару часов это было... Вместо ориентира...
Пришли, значит, эти... Долго с замком на нашем сарае возились. Ключом в скважину попасть не могли... «Накушались» уже... Но все же вошли, на нас фонарем посветили – по глазам старались, чтоб ослепить... Как обычно...
– Запомните, – почти чисто по-русски говорил старший, самый спокойный, – начинается тысяча девятьсот девяносто пятый год... Это последний год жизни России... Все мусульмане против вас поднимутся... И Россия развалится... Маленькой станет... Жалкой, как вы сейчас... Мы за это сейчас пьем...
– Но вы и до этого не доживете... – сказал другой. – Мы салют хотели дать, потом подумали – что патроны зря тратить... Вместо салюта вас расстреляем... Пошли... Быстро-быстро... Пошли, козелы...
А нам только этого и надо было. Мы даже не рассчитывали на такую удачу, что они «перекушают»... Мы трезвых отрезвить готовились... Да еще повезло, что боевики приперлись ночью, в темноте, когда ни луны не видно, ни звездочки... А фонари на улице они себе под ноги уткнут... Вообще, в такую погоду только пьяному и ходить – потому что не чувствуешь, когда спотыкаешься, и не обижаешься на себя, когда падаешь...
И пошли мы на очередной собственный расстрел, можно сказать, с удовольствием и с большой готовностью...
Наши саперные лопатки, давно уже ставшие «нарицательным оружием», как говорил наш ротный старшина прапорщик Волков, всегда были остро отточены. Но и чечены, при всей их национальной нелюбви к любой работе, всегда любили оружие и любили точить его. Может быть, лопата и не воспринималась ими как оружие, тем не менее лопаты у них были отточены хорошо, и это нам на протяжении месяца облегчало работу. Облегчило и выполнение моей последней задумки...
Могилы мы, как и все остальные пленники, копали за разрушенной стеной военного городка. Там иногда стоял часовой, чаще и часового не было. Но в такой темноте в пяти шагах ничего не различишь... И часовой, если он выставлен, в новогоднюю ночь просто не может быть трезвым. От провала в стене шагов двадцать... Там пригорок... Весь изрыт... Нас не двое в сараях, нас целый отдельный отряд... И каждому не по одному разу пришлось брать в руки лопату.
Всегда и все это делали с неудовольствием, а мы в этот раз – чуть не с радостью...
Чечены только в первые несколько «расстрелов» осторожность соблюдали. А потом наглели... Стояли почти вплотную, не думая, что лопата – оружие опасное. Нас не зря учили лопатками фехтовать. На худой конец, мы могли воспользоваться и большими лопатами. И воспользовались... Часового в провале стены в этот раз не было – не захотел под дождем мокнуть. И это уже предвещало удачу. Еще и место не выбрали, когда я дал команду и резко шагнул в сторону, чтобы сделать полный круг-разворот. И чуть-чуть притормозил движение только при повороте корпуса в обратную сторону, чтобы удар нанести точнее. Онуфрий в другую сторону шагнул и то же самое выполнил. Два удара, и нет двух голов на плечах – хорошие лопаты попались... И сразу же, без остановки на раздумья, два одновременных выпада – удары наносились прямые в горло. Синхронно, как в цирке... И на каменистой почве не поскользнулись... Большего и не потребовалось. Потребовалось другое. Тела и головы растащить по разным могилам и землей закопать, но не до конца, потому что все могилы были разной глубины, в зависимости от терпения чечен, организаторов очередного «расстрела». Головы, кажется, перепутали, но это нас не смутило. Завершили работу, осмотрелись – придраться не к чему. И лопаты под дождем вымыли, а потом назад под навес отнесли. Единственная сложность возникла, когда мы в сарай вернулись. Минут двадцать с замком провозились – так его старались поставить, чтобы он снаружи в отверстие скобы вошел и защелкнулся, когда мы дверь прихлопнем. Но сумели и этого добиться...
Утром я и себе, и Онуфрию удивился. Думал, нервничать будем в ожидании чеченских разборок... А мы спали, как младенцы невинные... Сразу после новогодней стрельбы друг друга поздравили и уснули... С чувством выполненного долга... Утром нас разбудили, когда лепешки принесли. Но все спокойно было... Нашу «расстрельную команду», должно быть, еще не хватились. Чечены отсыпались после новогодней пьяной ночи...
Хватились пропавших только на следующий день, второго числа... Допрашивали всех. Но никто ничего не знал, а мы с Онуфрием знали вообще меньше всех. Откуда нам знать, кто куда пропал, если мы все под замком сидели... Если бы пропавших кто-то из нас убил, естественно, после этого ударился бы в бега... А если в бега никто не ударился, значит, наши не убивали... Логично, и никакого преследования организовано не было. Что там у чечен дальше было, мы не знали, но с «расстрелами» стало спокойнее... И у нас мозоли на руках зарастать стали...
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
