Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
В любом случае достаточно трудно принять всерьез доводы об эффективности в обществе, которое выделяет огромные ресурсы для их расходования и уничтожения. Ни у кого не вызывает сомнений, что от концепции эффективности буквально разит идеологией. Всевозрастающее товарное изобилие вряд ли стоит считать единственным критерием достойной жизни.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛИЗМ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КАПИТАЛИЗМ
Ну вот, позвольте мне обратиться наконец к третьей и четвертой исходным позициям: большевизму – т. е. государственному социализму – и государственному капитализму. Как я пытался предположить, у них есть точки пересечения, и в некоторых интересных отношениях они расходятся с классическим либеральным идеалом и его поздней формой – либертарианским социализмом. Поскольку я интересуюсь нашим обществом, позвольте мне высказать несколько простейших соображений о роли государства, его вероятной эволюции и идеологических предпосылках, которые сопровождают и иногда искажают восприятие этого феномена. Для начала стоит разделить две системы власти: политическую систему и экономическую систему. В принципе первая состоит из народных представителей, которые определяют общественную политику, а вторая является системой частной власти – системой частных империй – свободной от общественного контроля, за исключением отдаленного и опосредованного, как это бывает, например, когда тоталитарные диктаторы и феодалы вынуждены реагировать на общественное мнение. Такая система организации общества имеет неизбежные последствия. Во-первых, авторитарная психология незаметно накладывает отпечаток на массовое сознание – сознание людей, вынужденных подчиняться приказам сверху. Думаю, что этот фактор влияет и на характер культуры в целом: представление о подчинении властям, о необходимости диктата. И меня восхищает и радует то, как современная молодежь на протяжении последних лет пытается разрушить эти авторитарные шаблоны мышления.
Во-вторых, спектр решений, которые подпадают под общественный демократический контроль, достаточно узок. К примеру, в него не входят, и по закону и по существу, некоторые ключевые элементы развитого индустриального общества: коммерческая, промышленная и финансовая система в целом.
И в-третьих, в сфере, на которую распространяется демократическое принятие решений, центры частной власти оказывают очевидное и неограниченное влияние – контролируя СМИ, контролируя политические организации или просто обеспечивая парламентскую систему кадрами, что, несомненно, делается. Недавнее исследование Ричарда Барнета, сравнившего биографии 400 высших чиновников, ответственных за принятие решений в послевоенной национальной системе безопасности, показало, что большинство из них «пришло из управленческих структур и адвокатских контор, расположенных в пределах пятнадцати кварталов Нью-Йорка, Вашингтона, Детройта, Чикаго и Бостона»41. И каждое новое исследование подтверждает эту картину.
Вкратце демократическая система при капиталистической демократии ограничена в лучшем случае узкой сферой полномочий. И даже в пределах этой узкой сферы на нее огромное влияние оказывает концентрированная частная власть и авторитарная, пассивная модель мышления, навязанная автократическими институтами, например предприятиями. Это трюизм, но я не устану раз за разом повторять, что капитализм и демократия в конечном итоге несовместимы. Внимательный разбор этого вопроса, думаю, лишь подкрепит такой вывод. Процесс централизации власти идет уже давно как в политической, так и в индустриальной системе. Если рассматривать политическую систему, то во всех парламентских демократиях – не только в нашей с вами, – роль парламента в формировании политики ослабевала и шла на убыль со времени окончания Второй мировой войны. Иными словами, могущество исполнительной власти постоянно растет по мере того, как функции планирования в государстве становятся все более важными. Комитет по делам вооруженных сил[6]пару лет назад, говоря о роли конгресса, сравнил его с «вечно недовольным, но добрым в душе дядюшкой, который время от времени негодует, яростно попыхивая своей трубкой, но в конце концов, как все и ожидали, сдается… и поднимает руки вверх, одобряя принятое решение»42.
Внимательный анализ государственных и военных решений после Второй мировой войны показывает, что этот образ довольно точно передает сложившуюся ситуацию. Сенатор Ванденберг двадцать лет назад выражал опасение, что глава исполнительной власти Америки со временем станет «главнокомандующим номер один на Земле»43. Он был прав. Наиболее четко это проявилось в феврале 1965 г., когда решение о полномасштабном военном вмешательстве во Вьетнаме было принято с циничным пренебрежением к ясно выраженной воле избирателей. Этот случай со всей очевидностью раскрывает роль общественности в решениях, касающихся мира и войны, равно как и в решениях по основным направлениям государственной политики в целом; он демонстрирует отсутствие связи между электоральной политикой и ключевыми решениями по национальной политике.
К несчастью, вы не сможете отозвать этих негодяев, поскольку вы их и не избирали. Руководители корпораций, корпоративные юристы и т. п., составляющие подавляющее большинство в исполнительной власти, которая обслуживается преимущественно классом чинуш с университетским образованием, остаются у власти независимо от вашего голосования. Интересно, что эта правящая элита довольно ясно осознает свою социальную роль. В качестве примера приведу Роберта Макнамару, человека, которого часто превозносят в либеральных кругах за гуманизм, блестящие технические познания и за его кампанию по контролю над военно-промышленным комплексом. Его взгляды на социальную организацию, я полагаю, говорят сами за себя. По его словам, «жизненно важные решения… особенно в вопросах политики, должны приниматься в верхах». Он идет дальше и предполагает, что это является божественным императивом:
Бог… безусловно демократ. Он раздает мозги всем поровну, но при этом не без оснований ожидает, что мы с пользой применим этот дар. Вот в чем заключается управление. <…> Искусство управлять в конечном счете является наиболее созидательным из всех умений, поскольку имеет дело с человеческим талантом. Реальная угроза демократии исходит… от недостатка управления. <…> Плохое управление не означает большей свободы. Оно просто позволяет формировать реальность не здравому смыслу, а другим силам. Если человек отрекается от здравого смысла, ему не дано реализовать свой потенциал44.
Таким образом, здравый смысл можно определить как централизацию принятия решений в верхних эшелонах управления. Участие народа в принятии решений угрожает свободе и противоречит здравому смыслу. Разум воплощен в автократических, жестко управляемых институтах.
Укрепление этих институтов, в рамках которых человек может функционировать наиболее эффективно, является, по мнению Макнамары, «величайшей задачей для человека нашего времени»45.
Знакомые рассуждения – это и есть
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
