Какое же это счастье — наблюдать, как к тебе шагает человек, которого ты обожаешь. Он приближается, а ты предчувствуешь его радость, его запах, вкус его губ. Пока он слишком далеко, чтобы с ним заговорить, любуешься его пружинистой походкой, рыжими искрами, которые солнце зажигает у него в волосах, сиянием его голубых глаз, тем, как он склоняет голову набок, потому что продолжает думать о своем; наконец подходит близко-близко и выдыхает:
— Привет.
Он быстро и нежно коснулся меня губами. На людях, особенно перед своей конторой, он проявляет сдержанность. Я заметила, как, выпрямляясь, он скользнул взглядом вокруг, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает.
— Давай вечером куда-нибудь сходим, — предложила я.
— Если хочешь чего-то существенного, закажи столик, только на попозже. Я сегодня не скоро освобожусь.
— Какая жалость. У нас есть повод кое-что отметить.
— Что за повод?
— Мне надо поговорить с одним из твоих сослуживцев.
— Давай по порядку. Начни с повода кое-что отметить.
— В этом все дело. Эйлин наконец дала мне настоящее задание. Я пишу статью о Гвен Линкольн.
— Что за статья?
— Журналистское расследование.
— И что ты называешь расследованием?
— Это будет очерк о ее новом предприятии, но я намерена написать и об убийстве Гарта Хендерсона.
— С какой стати?
— Она ведь все еще под подозрением, верно?
Он начал задумчиво пощипывать себя за нижнюю губу.
— Извини, я не слежу за ходом этого расследования.
— Вот я и выясню.
— Что еще ты хочешь выяснить?
— Все, что сумею раскопать.
Кайл улыбнулся доброй и одновременно немного печальной улыбкой. Я решила, что он, вероятно, подумал, как много времени отнимает его нынешнее дело, а теперь из-за моей статьи у нас совсем не останется времени друг для друга.
— Почему ты полагаешь, что Гвен Линкольн будет с тобой разговаривать?
— Об этом с нами договаривался ее деловой партнер.
— Тогда понятно.
— А Эйлин поручила интервью мне. Знаешь, какой это для нее огромный шаг вперед в плане признания моих возможностей!
— Что ж, отлично.
Он отпустил губу, но я напрасно ожидала от него улыбки и поздравлений. Вместо этого мужчина моей жизни произнес три слова, от которых у меня сначала екнуло сердце, потом закружилась голова. Три слова, которые могли навсегда испортить наши отношения. Три коротеньких слова:
— Не делай этого.
2
Дорогая Молли!
Мы без ума друг от друга, вот только он не в восторге от того, что я делаю. Я имею в виду свою работу, а не какую-то там глупую привычку или странное поведение в постели. Его собственная работа связана с опасностью и риском, но ведь я его поддерживаю. Почему же он не поступает так же? Моя работа далеко не так опасна: в него, между прочим, стреляют постоянно, а в меня — лишь изредка. Разве не естественно с моей стороны ждать и от него уважительного отношения к моему делу?
Бедняжка, которую не поддерживает любимый
Одна из интереснейших особенностей работы автора колонки советов заключается в том, что чужие проблемы разрешаются легко, куда легче собственных. Во многом это происходит потому, что имеешь дело только с частичкой жизни других людей. К тому же, садясь за письмо в редакцию, читатели обычно изливают на бумаге самую суть проблемы, даже если пока эту проблему не осознают. Скажем, письмо, в котором подружка невесты сокрушается о том, что на мерзкое платье пришлось потратить кучу денег, и между делом называет невесту «этой самовлюбленной потаскушкой, которая уводит чужих мужиков», свидетельствует о том, что с их нежной женской дружбой не все в порядке.
Поэтому, когда на меня наваливаются беды, а я не вижу выхода, я сочиняю письма себе самой. Это позволяет взглянуть на себя со стороны, после чего в голове проясняется и я в состоянии понять, как умудрилась попасть в такой переплет.
Я растерялась, когда Кайл сказал, что мне не надо работать над статьей. Это, конечно, не значит, что, знай я его реакцию заранее, я бы тут же нашлась, что сказать; но все равно оказалась совершенно не готова к его словам и только сказала:
— Почему нет?
Кайл так долго обдумывал ответ, что я потеряла надежду его услышать. Наконец он произнес:
— Это неприятное дело.
— Почему?
— Мне так кажется. Кроме того, расследование пока не закончено.
— Значит, ты думаешь, что убийца — Гвен Линкольн?
— Что думаю я, значения не имеет. Не я веду дело. — Он сжал зубы, и я поняла, что загвоздка именно в этом! Я не просто оказываюсь в запретной зоне — на территории полиции, это еще и территория другого следователя.
— Я не буду тебя вмешивать, — пообещала я. — Просто хочу понять, что происходит, прежде чем встречусь с ней.
— К тому же это дело не для тебя.
Его замечание сильно меня обидело. Конечно, он не ставил перед собой такой цели — он всего лишь объяснял, что его беспокоит. Я все это понимала, и все-таки его слова меня задели.
— А я и не рассчитываю раскрыть это преступление раньше твоих коллег.
— Как раз рассчитываешь, — отрезал он.
Ссориться совсем не хотелось, к тому же в глубине души приходилось признать, что в чем-то он прав. Но должен же существовать компромисс, который бы устроил нас обоих.
— Ну допустим. Предположим, есть небольшая вероятность, что, готовя статью, я наткнусь на интересные факты, которые по каким-то причинам пока не привлекли внимания полиции. Но при этом я никому не собираюсь ничего навязывать и давить ни на кого не буду.
Некоторое время он смотрел на меня серьезно и внимательно, пока я не выдержала и не добавила:
— Честное слово.
Но ему не давала покоя еще какая-то мысль — я это поняла по наклону его головы. Наконец он произнес:
— Оно не похоже на прежние.
— Ты имеешь в виду преступления, в раскрытии которых я участвовала? — Он кивнул, а я чуть было не спросила, когда это он успел согласовать свои замечания с Эйлин. — Поэтому оно меня так интересует. Я никак не связана ни с кем из этих людей и подхожу к делу исключительно с позиции журналиста, а это шанс доказать Эйлин, что я способна на нечто большее.
— Понимаю. Но это твое «нечто большее»…
— От следователя, который ведет дело, я хочу получить лишь информацию, чтобы понять, что сейчас может переживать Гвен Линкольн. Вот и все. И больше я никого беспокоить не буду.
