Оклеенные белой бумагой решетчатые перегородки сёдзи отъехали в стороны, и Лаванда очутилась в небольшой комнате. Тотчас навстречу ей поднялась молодая женщина в кимоно из красно-коричневого тонкого шелка. Она низко поклонилась и, к удивлению Лаванды, заговорила с ней на безупречном английском языке:
— Мисс Лир, для меня большая честь принимать вас у себя в гостях.
— Итисудзу-сан, встреча с вами не меньшая честь для меня, — произнесла Лаванда, возвращая хозяйке любезность.
Гейша улыбнулась и, слегка наклонив голову, предложила ей сесть у очага, на огне которого уже закипала вода.
После того как Лаванда последовала приглашению, Итисудзу подошла к токонома, стенной нише для хранения посуды, сняла с полки чашку, а затем, наполнив ее ароматным чаем, подала гостье.
Лаванда, не скрывая восхищения, наблюдала за полными грации движениями гейши. На мгновение ей показалось, что она присутствует на представлении, разыгрываемом специально для нее. Каждый жест маленьких рук, поворот головы изящной японки создавали впечатление отточенности и выверенности, в то же время не лишенной естественности.
Женщина, угощающая Лаванду чаем и занявшая место напротив нее для удобства беседы, достойна была называться произведением искусства наравне с той чашкой, которая коснулась губ гостьи.
Одного взгляда хватило Лаванде, чтобы понять: это шедевр мастера Рекю, дошедший до современности из глубины шестнадцатого века. Она встречала изображение подобной посуды лишь в альбомах по искусству, о чем не замедлила с благоговейным восторгом поведать гостеприимной хозяйке.
Выслушав ее, госпожа Итисудзу улыбнулась уголками алых губ, на густо набеленном лице схожих с цветком мака на заснеженном поле, и произнесла:
— Вы совершенно правы, мисс Лир, эта чашка работы Рекю. Она досталась мне от моей наставницы и, если верить ее словам, некогда принадлежала Касэн из дома Огия.
— Первой женщине-гейше?! — Лаванда не смогла скрыть своего удивления. — Насколько мне известно, до нее гейшами или, вернее сказать, гейсями были исключительно мужчины, в обязанности которых входило развлекать гостей остроумной беседой, игрой на музыкальных инструментах, пением…
Итисудзу добавила воды в чайник над очагом и, расправив рукава кимоно, вновь обратилась к собеседнице:
— Приятно встретить европейку, обладающую столь тонкими познаниями в нашей культуре. Однако вы еще не сказали, что же привело вас в мой дом. Хидэмаро-сан утверждает, что это дело чрезвычайной важности. Вы мне очень нравитесь, поэтому обещаю сделать все возможное в моих силах.
Тронутая подобной любезностью, Лаванда в общих чертах обрисовала Итисудзу обстоятельства, при которых ею было заключено злополучное пари.
— Таким образом, уважаемая госпожа, только вы можете спасти мою честь. Не знаю, что буду делать, если получу отказ в помощи с вашей стороны, — откровенно призналась она, закончив повествование.
— Что ж, если мистер Ридли, о котором вы мне только что поведали, и впрямь так ужасно обращается с женщинами, то он заслуживает урока. Но, увы, я так и не поняла, чем могу вам помочь.
Итисудзу вопросительно взглянула на собеседницу.
— Ох! Это же так просто! — всплеснула руками Лаванда. — Помогите мне стать… гейшей!
— Что?! — От удивления глаза очаровательной японки округлились. На мгновение знаменитая невозмутимость гейш оставила ее, сменившись искренним недоумением. — О, мисс Лир, ваша просьба кажется мне несколько странной. Нашей профессии нельзя научиться вот так просто. Я сама несколько лет провела в специальной школе в Киото, прежде чем получила право вступить в профсоюз гейш…
— Вы меня неправильно поняли, уважаемая Итисудзу-сан, — поспешила успокоить ее Лаванда. — Я не собираюсь становиться гейшей всерьез, а лишь хочу предстать в ее образе перед мистером Ридли на одной из ближайших чайных церемоний, куда мой дядя намеревается его пригласить. Мне необходимо ваше руководство, чтобы ничем не выделяться среди прочих гейш.
Получив такое объяснение, Итисудзу звонко рассмеялась, и Лаванда поняла, почему имя ее собеседницы означает Колокольчик.
— Так вы, мисс Лир, намереваетесь соблазнить Николаса Ридли под видом японской гейши? Мне нравится ваш план. Давайте посмотрим, что можно сделать.
Итисудзу заставила Лаванду подняться и пройтись по комнате шажками, имитирующими поступь гейши, а затем вынесла свой вердикт:
— Вы небольшого роста — это хорошо, правда, над движениями придется поработать, а в остальном не вижу причин, по которым вам следовало бы отказаться от своей затеи. Приходите ко мне завтра. Я приглашу подруг, и мы вместе займемся вашей внешностью.
Поблагодарив хозяйку дома, Лаванда уточнила время следующего визита и, окрыленная надеждой, поспешила к ожидающему ее Хидэмаро…
Когда зазвонил телефон, Николас только окончил принимать ванну и, тщательно вытерев пушистым полотенцем голову, пытался придать торчащим в разные стороны светлым волосам некое подобие прически. Телефон не умолкал, и Николас, чертыхнувшись, снял трубку, досадуя на внезапную помеху.
Однако уже при первых звуках голоса собеседника его настроение изменилось. Звонившим оказался сэр Роберт Сэвилл. Он напомнил о своем предложении посетить чайную церемонию в обществе гейш.
Николас поблагодарил его и заверил, что с радостью примет приглашение. Договорившись встретиться в самое ближайшее время, он положил трубку.
Звонок сэра Роберта обрадовал Николаса. Возможно, потому, что из-за малочисленности знакомых, почти все его вечера со дня прибытия в Токио отличались прискорбным однообразием. А возможно, еще и потому, что неожиданно для самого себя Николас испытал желание вновь увидеться с резкой на язычок мисс Лир. Он надеялся, что она будет сопровождать дядю.
Нельзя сказать, что Лаванда понравилась ему как женщина, — Николас предпочитал совсем иной тип. Но была в мисс Лир некая изюминка. Она интриговала его, заставляя мысленно то и дело возвращаться к короткому знакомству с ней.
Николас поймал себя на том, что с удовольствием посостязался бы с племянницей сэра Роберта в обмене язвительными остротами. С каким удовольствием он бы одержал над ней победу и полюбовался, как глаза этой «ядовитой штучки» сверкают от бессильной ярости!
Кстати, о глазах. Они у нее были удивительного зеленого оттенка, словно только что омытая дождем листва. Когда он успел это заметить? В тот миг, когда она, переговорив с дядей, направлялась к выходу из зала и внезапно обернулась, чтобы окинуть его, своего нового знакомого, внимательным взглядом. Или это плод разыгравшегося воображения и взгляд предназначался кому-то другому?..
Николас не мог с точностью ответить на этот вопрос. Но отчего-то его снедало желание, чтобы внимание мисс Лаванды Лир принадлежало ему одному.
— По-моему, я начинаю стареть, если меня уже приводит в волнение какая-то феминистка, — пробормотал Николас, мотнув головой, чтобы избавиться от наваждения. — Похоже, пора обратиться к психиатру.
