— Слетаешь сам, сопливый дяденька. А когда вернёшься, сюда больше не заходи, очень тебя прошу. Туалет по коридору налево.
— Да ты не бойся, я заплачу.
Интервент достал бумажник, порылся, вынул зеленую купюру и долго вглядывался в портрет президента, как в фотографию любимой перед прощанием. То, что произошло потом, было настолько неожиданно, что я даже не успел обрадоваться. Он высунул язык, лизнул купюру и вяло размахнулся. Обслюнявленный дядя Сэм приближался, явно намереваясь прилипнуть к моему лбу. Я поставил чашку, поймал кисть и вывернул, заходя ему за спину и разворачивая к стене. Закончив разворот, я резко ударил ладонью в аккуратно подстриженный затылок, и наш дорогой гость с хрустом впечатался лицом в кафель и сполз, оставляя на стене кровавый след.
Вошла Наталья Васильевна, придерживая на груди запахнутое кимоно. Она посмотрела на некрасиво лежащее тело без всякого удивления, только спросила:
— Что с Алексом?
— Сдаёт кровь на реакцию Вассермана.
— А почему из носа?
— Остальное вам может пригодиться.
Она подошла ко мне, взяла за руку и пошла из кухни. Я неловко засеменил следом, стараясь не наступать на волочащийся пояс от кимоно.
Альфонс остался лежать, оскорбительно-безразличный к Наталье Васильевне, долларам и шампанскому.
Наталья Васильевна привела меня в спальню. Милое, уютное гнездышко, отдернутое одеяло и цветное белье. Все это готовилось не для меня, но в это очень не хотелось верить.
Наталья Васильевна взяла конверт с туалетного столика.
Рядом лежал лист бумаги, на котором разбегающимися цифрами выплясывал нетрезвый семизначный номер. Ниже плясало: «Алекс».
— Ты хочешь уйти от меня, я знаю.
Она говорила медленно, как бы проверяя слова на звучание.
— Здесь твоя зарплата за неделю и сверхурочные. Я хотела добавить ещё, ну премию, что ли… Но подумала, что ты обидишься.
— Спасибо, Наталья Васильевна. Вы абсолютно правы — я бы обиделся. Вы и так платите мне довольно большие деньги.
— Да, я — не министр обороны. Учти, я не хочу тебя увольнять. Ты хорошо со мной работал. Ты не передумаешь?
— Нет. Спасибо, Наталья Васильевна, мне было очень приятно…
Мне было очень приятно находиться рядом с вами, а еще приятней было бы очутиться рядом с вами вот на этих цветочках, если бы…
— И теперь, когда я больше тебе не хозяйка, ты ведь можешь себе позволить?..
Она отпустила полы кимоно, подняла руки и обняла меня за шею.
Ну кое-что я могу себе позволить. Я крепко прижал ее к себе и осторожно поцеловал уголки губ.
«Все это готовилось не для меня, — еще раз подумал я. — Если бы Алексу не захотелось шампанского…»
Наталья Васильевна отодвинулась и грустно посмотрела мне в глаза.
— Это ведь я послала его на кухню.
Ах, ещё и это! Мало того, что она подцепила этого придурка, мало того, что взяла номер его телефона, так еще и на кухню!
Мои руки скользнули ей на бедра. Наталья Васильевна снова потянулась ко мне, но я уже поймал эти чёртовы лямки, завернул её в кимоно и обмотал поясом.
— Я плохо хранил ваше тело, Наталья Васильевна. Ещё раз спасибо за всё. Мстительно забираю с собой Альфонса. Если он вам понадобится, его телефон на туалетном столике. Спокойной ночи.
— Идите, прапорщик, — тускло ответила Наталья Васильевна.
Я поймал частника, запихал хнычущего Алекса, потом, километров через пять, без зазрения совести вытолкал его из машины.
Мне было горько, досадно, обидно. Она была так близко. Все было так близко… Она меня никогда не унижала. Даже зарплату задерживала на день-два, чтобы сказать: «Вот, я тебе должна, извини за задержку». Она это делала для меня, чтобы мне не было неловко, я это понял еще вчера. Зачем же она послала Альфонса на кухню, ведь могла же догадаться, что я его…
— Стой, шеф! — заорал я. — Разворачивай!
Завизжали тормоза.
— Куда ещё разворачивай? — грозно спросил частник.
Я сидел молча.
Шеф опустил руку и зашарил под сиденьем.
— Да нет, извини. Поехали прямо.
Шеф недоверчиво глянул на меня в зеркало. Мягко тронулся.
Я глубоко вздохнул. Когда я перестану быть прапорщиком?
4
Костик был, как всегда, бодр и жизнерадостен. Мне очень не хотелось его огорчать и не пришлось.
— Поздравляю, старичок, — сказал он почти нараспев. — Ты делаешь стремительную и бескровную карьеру, что в наше смутное время — большая редкость. Ты больше не работаешь на дочку, а работаешь на самого Клина, и знаешь кем? Первым в стране частным детективом. Ну что, доволен?
Я всё порывался вставить слово, но тут сделал горлом сухой «глык» и замер.
— Ты что, с бодуна? — заботливо поинтересовался Костик.
Я замотал головой, и он продолжил:
— Вчера вечером гоняли шары, и Клин мне нарисовал ситуацию. Ну, Клин, ну, голова! Запрещения на деятельность нет, гонорары могут состоять из любого набора цифр, информация конфиденциальна. Передовой способ отмывания денег. Вош энд гоу. Гений!
— Так я что, буду прачкой?
— Нет, браток, деньга Клин обслуживает сам, поэтому они у него так быстро размножаются. А ты будешь этим… Тьфу ты, прямо склероз, ну мы все в детстве про него читали…
— Мойдодыром? — догадался я.
Смеяться Костик любил и умел. Отсмеявшись, вспомнил:
— Да Шерлок Холмсом, браток. Представляешь, вылетело, из головы, и всё тут.
Я представил, и перспектива сразу захватила меня.
— Власти, налоги, крышу и бухгалтерию Клин берёт на себя. Помещение есть. Ты делаешь обстановку и даешь объявление. Детективное агентство «Луч» — это Клин сам придумал, луч надежды у потерявших веру. Он тебе платит подъёмные, пока не развернешься, а пойдут клиенты, гонорары — твои. Да, ещё купишь компьютер и возьмешь секретаршу, ноги и грудь от зубов, и все остальное. Кстати, Кристина передает тебе пламенный привет.
— Спасибо. А сколько ей платить?
— Крыське?!! Она что, с тебя деньги требует?
— Секретарше, Костик.
Костик остыл и усмехнулся.
— Браток, если ты начнешь платить кому-нибудь в этой стране, то уже не остановишься. Позвони по училищам, у них практика на носу. Выберешь на свой вкус и бесплатно. Ощути хоть раз себя эксплуататором.
— Спасибо, браток, — сказал я с чувством.
Я ожил. Вот она, работа, в которую можно уйти с головой. И ни о чем больше не думать. Да и кто не мечтал и в детстве, и в зрелости стать детективом?
