Сверкнув ослепительной белозубой улыбкой и устремив на девушку взгляд голубых глаз, от которого таяли представительницы прекрасного пола по обе стороны океана, он сказал:
— Откровенно говоря, я тоже не понимаю, отчего весь этот шум.
Девушка осеклась на полуслове и заморгала, поскольку никак не ожидала, что «американский мужлан» согласится с ее словами.
— Уже одно хорошо, — наконец сказала она, — что вы не воспринимаете всерьез все те глупости, которые распространяют на ваш счет. — Девушка склонила голову набок и снова посмотрела на Майлза, но уже без прежней предвзятости. — Все-таки нечто в вас, должно быть, есть, иначе бы о вас столько не говорили.
Между тем Майлз вышел из стойла, где находился Кингз Рэнсом, и прикрыл за собой дверь. Шагнув к девушке, он негромко проговорил:
— Давайте сделаем так: вы расскажете, что обо мне здесь говорят, а я вам скажу, что из всего этого соответствует истине, а что — нет.
Девушка окинула его изучающим взглядом, будто решая, стоит ли ей принимать участие в этой игре, а затем, с вызовом изогнув бровь, начала:
— Я вот слышала…
— Подождите минуточку, — перебил ее Майлз. — Прежде чем я займу оборону, поскольку, как я понимаю, сейчас мне придется туго, вы должны сообщить, от кого почерпнули сведения обо мне. Вы вот все время говорите — «я слышала»… Так вот, от кого вы все это слышали?
— Да от всех. Говорю же: все только о вас и толкуют.
— Но кто эти «все»? — спросил Майлз, разводя руки в стороны. — Уж не те ли люди, что трудятся вместе с вами на конюшне?
Девушка с минуту озадаченно смотрела на Майлза, потом у нее на губах заиграла хитрая улыбка.
— Ясное дело, это работа конюхов, — сказала она. — Что им еще делать, как не распространять сплетни? Ну и кое-кто из замка… тоже… приложил к этому руку…
— Понятно. Стало быть, на мой счет прохаживается прислуга?
Улыбка на лице девушки становилась все шире.
— Насколько я понимаю, мистер Уэлсли, на ваш счет прохаживаются все, кому не лень, — и слуги, и их хозяева.
— И что же они говорят?
— О, всякое! — Девушка просунула руку сквозь прутья и любовно провела рукой по морде Кингз Рэнсома.
— Что именно?
Она повернулась к Майлзу и снова с вызовом на него посмотрела.
— Говорят, к примеру, что у вас, как у всякого американца, непомерно развито самомнение, а еще говорят, что у вас непомерной толщины кошелек и вы желаете скупить всех лучших лошадей в графстве, а потом потихонечку переправить их к себе в Америку.
— Понятно, — сказал Майлз, нахмурившись. — А еще что говорят?
— Что вы ужасный циник и относитесь к женщинам с презрением. А потому светские дебютантки, которые стараются привлечь ваше внимание, выглядят до ужаса глупо.
— Неужели? Осмелюсь в таком случае спросить, удалось ли кому-нибудь из них привлечь мое внимание?
— Это вам лучше знать! — отпарировала девушка.
— Меня интересует, что слышали по этому поводу вы?
Девушка поколебалась, но все же заговорила:
— Признаться, я слышала, что таких уже несколько. А еще я слышала, что по отношению к ним вы позволяете себе бог знает какие вольности!
— Вольности? — с удивлением переспросил Майлз. — И какие же, если не секрет?
Амазонка сжала губы с такой силой, что они побелели.
— Как будто сами не знаете!
— Так вот же — не знаю! И какие же вольности я себе позволил?
Девушка на мгновение отвернулась, а когда повернулась снова, лицо у нее было постное и чопорное — точь-в-точь как у старой пуританки.
— Люди говорят, что вы позволяли себе — неоднократно причем… целовать девушек в губы!
Майлз едва не прокусил себе губу — такие героические усилия он прилагал, чтобы не расхохотаться. Более всего позабавило его прозвучавшее в голосе девушки нешуточное осуждение.
— Вот ведь ужас, правда?
— Конечно, ужас. Но хватит об этом. Вам давно уже пора удалиться из конюшни…
К тому времени Майлз настолько вошел во вкус разговора с прекрасной амазонкой, что попытка девушки прервать беседу вызвала у него недовольство.
— Погодите минуту, — сказал он, протестующе вскинув руку. — Прежде чем выгнать меня отсюда, ответьте мне еще на один вопрос.
Собеседница как-то совсем по-мальчишечьи шмыгнула носом, после чего, уперши руки в стройные бедра, сказала:
— Только при том условии, что вы дадите мне слово сразу же после этого удалиться.
Майлз придал лицу соответственно строгое выражение и, приложив ладонь к сердцу, сказал:
— Клянусь!
Девушка кивнула головой в знак того, что принимает его клятву.
— Итак, сударь, о чем вы хотите меня спросить?
— Я о тех девушках, которых якобы поцеловал… Кому-нибудь из них мой поцелуй понравился?
Прекрасная амазонка заморгала часто-часто — настолько ее, должно быть, поразил этот вопрос, — но потом оправилась и строгим голосом произнесла:
— Не могу вам сказать по этому поводу ничего определенного.
Майлз огорченно насупился.
— Так, значит, ни одна из этих юных красавиц не восславила мое умение целоваться?!
— Я ничего такого не слышала.
— В таком случае мне остается лишь посыпать голову пеплом. Оказывается, не так-то я в этом деле хорош, как думал.
Девушка сунула руки в карманы бриджей, обдумала сказанное Майлзом и, вскинув на него глаза, произнесла:
— Выходит, что так.
Теперь Майлз в свою очередь обдумал слова девушки. Дело ясное — ему бросили перчатку, а он, пообщавшись с этой амазонкой десять минут, находился в таком настроении, что был готов без малейшего колебания эту перчатку поднять. Наклонившись к девушке так, что его губы едва не касались ее уха, он прошептал:
— Что ж, тогда мне хотелось бы узнать ваше мнение.
Глаза девушки расширились, бравада на ее хорошеньком личике сменилась растерянностью.
— Мое?
— Ну, разумеется, — пробормотал Майлз, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. — Кажется, кроме нас с вами, здесь никого нет.
Прежде чем она успела сказать хоть слово, он коснулся ее губ нежным поцелуем. Девушка вздрогнула, напряглась всем телом. Не сознавая, что делает, Майлз одним ловким движением руки распустил узел волос на затылке женщины, и ее темные пышные локоны рассыпались по плечам. Майлз бесцеремонно обхватил ладонью ее затылок, не отрываясь от сладких и теплых губ, — и наконец они сделались мягкими и податливыми, сами раскрылись навстречу его поцелую.
