– Миссис Найт! Там в уборной мальчишка проделал дырку в перегородке, чтобы подглядывать в наш туалет.
Аманда откинулась на спинку стула, тяжело вздохнула.
– Кто он, этот мальчишка?
– Не знаю. – Лиззи с трудом перевела дыхание. – Я только заметила его глаз в дырочке. Хорошо, что я его заметила прежде, чем… – Она произнесла это так чопорно, что Аманда не смогла сдержать улыбку. – Сейчас там Бетти Лу Эдварде. Я ей сказала, что кто-то из мальчишек подглядывает, а она только рассмеялась и все равно спустила трусики.
Аманда почувствовала сильнейшее раздражение и вскочила со стула.
– Оставайся здесь, Лиззи. Я сама этим займусь.
Решительной походкой она направилась к двери.
Четырнадцатилетняя Бетти Лу Эдварде, одна из самых сильных учениц шестого класса, должна была бы учиться в восьмом. На уроках она скучала и дулась. Черноволосая, очень хорошенькая, с развитой женской фигурой, она словно выставляла напоказ свои пышные формы, одеваясь в коротенькие облегающие платья. А в шестом классе есть мальчики, которым уже по шестнадцать лет.
Если то, что рассказала Лиззи, – правда, значит, Бетти Лу еще более зрелая девушка, чем Аманда предполагала. Быстрыми шагами она шла по тропинке к уборной. Звуки шагов терялись в густом ковре из листьев и хвои. Тропинка змеилась, петляла между деревьями. Подойдя к уборным, Аманда с облегчением увидела, что дверь в отделение мальчиков распахнута настежь. Значит, там никого нет. Мальчишка, о котором говорила Лиззи, уже ушел. Да и был ли он на самом деле? У девочек-подростков чересчур богатое воображение.
Аманде захотелось самой взглянуть на ту дырочку, о которой говорила Лиззи. Она вошла в мальчишеское отделение, напрягла глаза в тусклом свете и с удивлением обнаружила, что дырочка есть, и довольно большая, на высоте примерно десяти футов от пола. Проделана чем-то острым, скорее всего ножом.
Не подумав о том, что делает, движимая рефлексом, влекущим человеческий глаз к любому отверстию, она прильнула к дырочке в перегородке. Вначале она ничего не разглядела в полумраке и уже собиралась отойти от перегородки, когда обнаружила, что в девичьем отделении кто-то есть. Глаза постепенно привыкли, и Аманда различила смутные очертания, движения. Да там вовсе и не так темно, как показалось вначале. Тонкие лучи солнечного света проникали снизу, сквозь дверную щель. Постепенно Аманда все яснее различала то, что происходило в девичьем отделении. И то, что она увидела, буквально повергло ее в шок.
В круглом отверстии вырисовывались две фигуры, видимые от талии до колен. Обнаженные от талии до колен. Платье на девочке поднято до бедер, брюки мальчика сброшены на пол. Оттуда не доносилось ни звука. Казалось, двигались только руки, словно отделившиеся от тел, трогали, исследовали, ласкали. Аманда наблюдала в беспомощной растерянности, не в силах оторвать глаз от отверстия. Когда-то пятилетним ребенком она так же заворожено наблюдала в первый раз за игрой волшебного фонаря.
Пальцы девочки сомкнулись на поднятом фаллосе мальчика. Мальчика? Да нет, мужчины. Аманде он показался огромным. Она впервые в жизни наблюдала подобную сцену. За шесть лет замужества она ни разу не видела Натаниэля без брюк и рубашки. Их совокупления всегда происходили в темноте, под простынями и одеялами.
Прислонившись спиной к закрытой двери, девочка притянула мальчика к себе и осторожно, нежно повлекла его к своим расставленным бедрам.
Аманда откинула голову, поднялась и вышла. Солнечный свет ослепил ее так, что закружилась голова, и она слегка покачнулась. Постояла несколько минут, потом пошла обратно по тропинке к зданию школы. Ноги и руки ее будто онемели.
В эту ночь, как всегда по пятницам, Натаниэль потянулся к ней, как только они оказались вместе на большой двуспальной кровати и погасили свет. Неожиданно для Аманды в ее воображении снова возникла сцена, увиденная в туалете. Разгоряченные тела, движущиеся словно сами по себе руки… Аманда внезапно ощутила удивительную легкость, почти невесомость. Тело ее поднималось все выше, выше, словно детский шарик в потоках воздуха к огромному горячему шару солнца. Оно обдавало ее своим пламенем, пока она не почувствовала, что тает, растворяется.
– Натаниэль!
Она изогнулась, принимая его в себя со страстью не уступавшей его собственной.
Ровно через девять месяцев Аманда Найт родила Натаниэлю первого и единственного ребенка. Его назвали Хэм Сайрус Найт, в честь деда и прадеда.
Через два дня после того, как Хэму исполнилось шестнадцать лет, Аманду похоронили. Она стала одной из многих, погибших после Первой мировой войны от испанки.
Весь июнь стояла сырая, холодная, ветреная погода с частыми туманами. Они висели над рекой от заката до рассвета даже в ясные дни. В воскресенье после похорон Аманды ветер дул с такой силой, что кроны столетних дубов гнулись в разные стороны.
После полудня Хэм растопил камин в огромной гостиной, и они с Натом засели за бухгалтерские книги, подсчитывая убытки и доходы от различных предприятий. Во время болезни Аманды они порядком запустили дела.
Покончив с расчетами, Нат раскурил трубку и стал ходить по комнате, глядя на красно-оранжевые языки пламени в камине.
– Каменоломня практически работает самостоятельно, на этот счет можно не беспокоиться. Но вот ферма… – Он покачал седой головой. – Сено следовало скосить несколько недель назад. На восточном лугу уже пошли семена. А раннюю кукурузу можно убирать меньше чем через неделю.
– Не беспокойся, па. Через неделю полностью рассчитывай на меня. У нас начинаются каникулы.
Нат остановился перед старинным деревянным стулом, на котором сидел Хэм, широко расставив ноги и уперев локти в колени.
– Учебе конец.
В школе Найтсвилла прибавилось шесть комнат, и теперь в каждом классе, с первого по шестой, имелся свой учитель. Однако канализации по-прежнему не было. Только построили большую уборную на склоне холма. Хэм Найт числился лучшим учеником в школе Клинтона. От матери, вместе с непокорными черными волосами и бледно-голубыми глазами, он унаследовал любовь к книгам и страсть к учебе.
Хэм посмотрел на отца.
– Да, именно это я и сказал. Занятия заканчиваются через неделю. – Нат запустил толстые пальцы в бороду. – Я имею в виду другое. После этого семестра ты простишься со школой навсегда.
Хэм вскочил со стула.
– Ну, нет! Почему я должен бросать школу, па? До окончания остался всего один год.
– И вы с матерью что-то говорили про колледж?
– Это было мамино желание. И что в этом плохого?
– Ну вот, я же говорю! – Нат развел огромными руками. – Все зависит от того, как посмотреть, сын. Твоя мать никогда не видела вещи в их настоящем свете. Для кого-то, может, колледж и хорош, но не для тебя, Хэм.
