Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
– А потом и сам исчез, – закончил Жаров.
– Ерунда. Он просто-напросто вышел, и все. Вышел, пока вы все трое были в лабиринте и не могли его видеть. А иллюзия исчезновения существовала только в ваших мозгах, поскольку исчез первый человек.
Жаров немного подумал. Что-то было в этих рассуждениях неправильным…
– Этого не может быть, – подытожил он, наконец, свои мысли. – Пятаков говорил, что водить человека за нос в лабиринте может только тот, кто имеет план лабиринта.
– Ну и что? Значит, у него был план лабиринта.
– Но плана лабиринта не существует!
– Вот как? – Пилипенко глубоко задумался, казалось, ему пришло в голову какое-то решение…
– Орудие убийства нашли? – спросил Жаров.
– Да, элементарно. Обыкновенный кистень типовой модели. Такие делают в Николаеве. Убийце не хотелось пачкаться в крови, и он выбросил эту штуку через стену лабиринта. Клюев быстро нашел ее на аллее.
– Я тоже выбросил кое-что через стену, – задумчиво проговорил Жаров.
– Да ну? А что ж ты молчал?
– Мне показалось не важным. Ну и, при девушке не хотелось говорить, что я брал это в руки.
– Хватит меня интриговать. Уж не хочешь ли ты сказать, что это был козий шарик?
– Ну да!
Пилипенко переменился в лице.
– Значит так, – решительно сказал он. – Завтра же, как рассветет, поедем в Гурзуф. Искать на аллее этот шарик.
– Ты что – издеваешься?
– Вовсе нет. На месте преступления были какие-то вещдоки. Ты видел их собственными глазами. Потом они исчезли. Если в лабиринте каким-то образом оказалась коза, то это одно. А если не было никакой козы?
* * *
Утром Жаров честно позвонил Пилипенке, собираясь ехать с ним в Гурзуф, но следователь перебил его:
– У меня снова труп. На сей раз – в лесу, над Никитой. Похоже на самоубийство, но это еще надо доказать.
Жаров вздрогнул: ведь он сам вчера предположил, что объект, исчезающий в лабиринте, может почему-то появиться в лесу, и наоборот…
– В общем, есть к тебе важная просьба. Съезди в Гурзуф сам и найди этот чертов шарик.
На сей раз Жаров решил поехать на своих колесах. Со вчерашнего дня его невзрачный «Пежо» еще гуще засыпало ливанской хвоей. Обмахивая ее щеткой с брезентовой крыши машины, Жаров поднял голову, присмотрелся к толстой горизонтальной ветке, которая, словно темная туча, испускала этот сухой дождь. Нет, и эта ветка была слишком высоко, так же, как и та, над лабиринтом…
Машина завелась исправно, несмотря на долгий простой. Жаров вообще не любил рулить, это было связано с катастрофой, в которой он чуть не погиб несколько лет назад. На крутых крымских трассах ездить небезопасно. В основном, Жаров использовал машину раз в неделю, когда развозил тираж своей газеты по точкам.
До Гурзуфа он докатил без приключений. Спустившись в поселок, припарковался у танцплощадки, поверх недавних следов какой-то тяжелой машины. Несколько секунд он разглядывал эти следы: что-то показалось ему в них не вполне обычным…
Время было раннее, лабиринт еще не работал. Разобранную вчера стену Пятаков уже починил, но касса была закрыта наглухо, роллета опущена, и Пятакова нигде не было видно.
Жаров обошел нелепую коробку лабиринта, остановился у ствола ливанского кедра. Именно за этой стеной он подобрал шарик и выбросил его, скорее всего, в данном направлении.
Жаров приступил к поискам, изучая каждый квадратный дециметр земли. Для ориентира он клал на землю пачку сигарет и, осмотрев участок вокруг нее, передвигал пачку вдоль воображаемого перпендикуляра, восстановленного от юго-западной стены лабиринта.
Шарик нашелся довольно быстро, он отлетел метров на восемь по руинам второй Пьяной аллеи. Жаров снял с пачки своего «Парламента» целлофановый мешочек и сломанной веточкой загнал шарик внутрь. Трогать его руками ему больше не хотелось. Чтобы, не дай бог, еще и не раздавить по пути шарик, он высыпал сигареты в карман и устроил свою находку внутри пачки.
Пилипенко, конечно, любил всякие розыгрыши и мистификации, иной раз, с весьма издевательским подтекстом, но вряд ли он мог зайти в своем увеселении столь далеко, чтобы просто так послать своего друга в Гурзуф за куском дерьма.
* * *
Жаров честно доставил находку в управление. Пилипенко сидел в своем кресле и разговаривал с экспертом Мининым, который только что вернулся из судебного морга. Лейтенант Клюев сидел на столе, болтая ногой. Увидев Жарова, следователь многозначительно посмотрел на него, и журналист столь же многозначительно кивнул, будто бы речь шла не о козьем шарике, а о чем-то несравненно более важном.
– По многим признакам, – говорил Минин, – этого человека сначала задушили, а уже потом подвесили на дерево. В общем, такая неуклюжая, детская имитация самоубийства.
Краем глаза Жаров заметил на столе фотографии. Человек, висящий на развилке кривой крымской сосны, выглядел так, что второй раз смотреть на него не хотелось. Фото из морга было более мягким: очевидно, лицо привели в порядок для опознания.
Минин продолжал:
– В кармане убитого обнаружена банковская карта, расческа и еще несколько мелких вещиц. На карте значительная сумма. По ней и установили имя. Некто Федорчук, Стефан Романович, киевлянин.
– Клюев, иди-ка сразу проверь, – распорядился Пилипенко. – По Киеву и по Ялте, конечно. Не засветился ли этот Федорчук в какой-нибудь нашей гостинице. Начни с самых дорогих.
Лейтенант вышел, Пилипенко некоторое время посидел молча, сцепив пальцы в замок, затем повернулся к Жарову:
– Где козий шарик?
Жаров извлек из кармана пачку сигарет. Пилипенко вытащил шарик из целлофана, рассмотрел его, приподняв очки, колупнул ногтем. Положил обратно в пачку и спрятал пачку в карман, прихлопнув карман ладонью.
– А где резина? – вдруг спросил он Минина. – Покажи прессе, вдруг ей какая идея придет.
Леня молча нагнулся, на мгновение исчезнув под столом, и тут же вытащил и водрузил на стол предмет непонятного назначения.
– Это нашли неподалеку от повешенного, – пояснил он Жарову. – Есть основания полагать, что данный предмет привез с собой убийца и за ненадобностью выбросил. Только вот, неясно, какая была в нем надобность.
Это был фрагмент автомобильной покрышки, сантиметров тридцать в длину, вырезанный острым ножом и наполовину подрезанный снизу, там, где покрышка соприкасалась с ободом колеса. Сверху на нем был зачем-то проделан поперечный желоб.
– Такое ощущение, – прокомментировал Леня Минин, – что покрышку где-то специально закрепили, а затем обработали цепной пилой, сделав эту канавку.
Жаров внимательно осмотрел приспособление, и не обнаружил в себе ровно никаких мыслей на его счет. Он вообще считал себя профаном в технике и представить себе не мог, для чего могла служить такая вещь.
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
