Не обращая внимания на перешептывание женщин, вслед за ней тут же устремился светлоглазый охранник.
— Не спеши… Я провожу тебя… — ласковый мужской голос заставил Лали остановиться в полутемном переходе.
Прикосновение трепетных пальцев к ее руке было подобно ожогу! По спине пробежала сладкая дрожь, дыхание перехватило, в висках застучали звонкие молоточки…
— Отпусти меня! — потребовала она срывающимся голосом.
— Я сейчас позову кизляр-агу, он прикажет тебе уйти.
— Здесь никто не может мне приказывать, — прошептал мужчина, непривычно выговаривая слова. — Я подчинюсь только зову любви.
Задохнувшись от негодования, Лали вырвала руку и обожгла наглеца гневным взором.
— Ты слишком дерзок, евнух. Хорошая порка поставит тебя на место.
Насмешка в серых глазах тут же исчезла. На щеках мужчины заиграли желваки, а взгляд стал злым и жестоким. Но девушка не успела испугаться, потому что рядом с ними из тени возник чернокожий кизляр-ага. Не ответив на вопрошающий взгляд Маруфа, Лали вздернула повыше подбородок и, стараясь не смотреть на нахального евнуха, поспешила к себе.
8
— Ненавижу его! Он невыносим!
Лали впервые в жизни испытывала странный гнев, обращенный на саму себя. Коварным взглядом и легким касанием пальцев этот негодяй сумел заставить ее ощутить волнение, прежде незнакомое, но очень приятное.
Опираясь на локоть, Гюльхар возлежала на диване среди подушек и задумчиво наблюдала, как девушка мечется взад и вперед по комнате.
— Ты о Селиме? Не правда ли, чудесное приобретение?
— Кто умудрился купить этого наглеца?!
— Чем тебе не угодил бедняга?
— Он не похож на других, — Лали поежилась, вспоминая манящие глаза евнуха.
«Похоже, в малышке начинает просыпаться женщина. Интересно, как долго девчонка будет сопротивляться обольщению? Напрасно шахзаде отправил сюда этого красавца вместо того, чтобы самому заняться дочерью паши. Девчонка вряд ли сумеет устоять перед очарованием светлоглазого Селима. Нужно немедленно отправить его обратно во дворец. Пусть распишет прелести Лали Мехмеду, чтобы тот не медлил. Впрочем… — на лице Гюльхар заиграл легкий румянец. — Почему бы не затеять еще одну игру?.. Жаль, конечно, что нельзя этого парня оставить себе, но об этом даже мечтать не приходится: Маруф и Искандер-эфенди не простят мне, если я позволю себе увлечься мнимым евнухом. Что ж, если выбирать между любовью преданных друзей и рискованным развлечением с мимолетным любовником, я выберу первое. Придется этого парня уступить Лали. Кажется, ему пришлась по душе малышка».
— Зара ошибается: тюльпан ни чем не отличается от других цветов и точно так же жаждет ощутить тот сладостный миг, когда ласковый мотылек посетит его нежные лепестки. Ты, случайно, не влюбилась, девочка моя?
Вопрос пришелся девушке не по душе.
— Я не понимаю тебя. Как можно влюбиться в скопца?
— Надеюсь, скоро поймешь. Что же касается этого евнуха… Полагаю, тебе будет полезно пообщаться с ним и ему подобными. Ты уже вполне зрелая девушка, а все еще играешь в куклы и в мяч с маленькими девочками. Пора подумать о взрослой жизни, которая ожидает каждую женщину рано или поздно. Но если ты так хочешь, я поговорю с Селимом. Он будет соблюдать приличия при встрече с тобой.
Вздохнув, Лали выскользнула из комнаты. И едва не закричала от испуга, натолкнувшись на своего искусителя. Несколько мгновений девушка стояла, уткнувшись носом в мужскую грудь, скрытую свободной рубашкой, страшась поднять глаза. И с ужасом понимала, что нестерпимо хочет увидеть мелькающие во взгляде этого наглеца искорки, заставляющие ее желать несбыточного.
— Ты… тебя ждет Гюльхар-ханум! — пролепетала она и бросилась бежать по коридору.
9
Антонио с любопытством рассматривал прекрасное лицо женщины, призвавшей его в свои покои. Похоже, она родом из Европы, об этом говорят ее ясные синие глаза и светлый цвет кожи.
Его раздумья прервала тихая речь ханум, ударившая пленника сильнее хлыста. В голове зашумело, словно после хмельной ночи.
— Я знаю, что ты оказался в этом доме при помощи подлого обмана. У тебя теперь есть два пути, — произнесла Гюльхар ровным голосом. — На одном из них тебя ждет жизнь. Но, думаю, тебя она вряд ли обрадует. Ты станешь евнухом. У тебя будет вкусная пища, и ты сможешь ежечасно любоваться красавицами из гарема. Второй путь будет менее долгим, и смерть ты воспримешь как счастье.
Пленник уставился мрачным взглядом на вестницу своей злосчастной судьбы. Он лучше отправится на галеры, чем станет презренным скопцом, рабом женщин.
— Оставь свое презрение. Евнухи, которым повезло, отличаются от обычных мужчин всего лишь тем, что лишены возможности иметь потомство. А в остальном… — лицо женщины озарила многозначительная усмешка.
— Госпожа ошиблась, я уже оскоплен, — оборвал ее речь пленник. — Можешь спросить обо мне у Маруфа.
«Мехмед обещал мне помощь черного аги, — пытался уверить себя Антонио. — Маруф обязан спасти пленника, явившегося в чужой дом по приказу султанского сына».
— А если я прикажу тебе снять шаровары? — хитро улыбнулась ханум и едва заметно облизнулась. — Впрочем, я не собираюсь нарушать заповеди Мухаммеда созерцанием твоих достоинств. И выдавать тебя пока что не стану. Если ты примешь мое предложение, то не только спасешь свою жизнь, но и, возможно, обретешь свободу.
— От свободы только дурак откажется, — мрачно усмехнулся Антонио. — Что желает предложить мне ханум?
— Ты совершишь побег. Вместе с Лали.
— Ханум сошла с ума?
— Так же, как и ты, Лали родом из Италии. Маленькой девочкой ее преподнесли в дар Ибрагим-паше в позолоченной клетке. Она уже тогда пела словно соловей. Мой супруг был так очарован малюткой, что решил воспитывать ее как дочь. Приглашенные учителя обучили девочку турецкому, персидскому и арабскому языкам, она не забыла речь своей родины и узнала от меня гранадские напевы. Лали прекрасно рисует, вышивает, владеет грамотой, играет на тамбурине и флейте, а в ее чарующем пении и умении танцевать ты сам убедился. Но именно эти таланты могут погубить девочку. Старшие жены опасаются, что наш супруг может жениться на юной красавице, и тогда все дары и ласки достанутся лишь ей одной. Да и остальные женщины в гареме с трудом мирятся с тем, что девочка с самого начала оказалась в лучшем положении, чем кто бы то ни было.
— А Гюльхар-ханум это не беспокоит? — скептически хмыкнул Карриоццо.
— Я люблю Лали и искренне пытаюсь ей помочь. Именно по моему приказу кизляр-ага лично следит за ее пищей, ведь за последние два года девочку несколько раз пытались отравить.
— Неужели Ибрагим-паша не может приструнить этих фурий?
