От этой едкой шутки Джейс побледнел, словно мертвец, и поперхнулся горячим кофе. С ним всегда случалось легкое нервное расстройство, когда кто-то вспоминал при нем его отца. Прокашлявшись и переведя дух, он сказал:
– Слава Всевышнему, сия горькая чаша меня минует. Будь наш отец жив, я бы даже в мыслях не позволил себе такую вольность. И вообще, вряд ли бы я вернулся в родной дом.
– Как я тебя понимаю! – сочувственно промолвил Таггарт-младший, пользуясь редкой возможностью пооткровенничать с братом. На людях все они благоговели перед памятью покойного отца и с искренней печалью в глазах принимали соболезнования.
Задумавшись каждый о своем, братья надолго умолкли. В наступившей тишине стало слышно, как беснуется за окнами пурга, покрывая белым саваном окрестности.
– Вообще-то у меня возникало такое желание, – глухо сказал Джейс. – Я устал путешествовать и, как всякий утомленный странник, хочу обрести свой кров и покой. Знаешь, Таггарт, а ведь я до сих пор так и не разобрался в своих чувствах к отцу. Я даже не пытался понять его по-настоящему, как взрослый человек...
Таггарт вздохнул и покачал головой, не зная, что на это ответить. Отношений с отцом ни один из его сыновей, покинувших отчий дом, не поддерживал, а Таггарт-старший не делал никаких попыток их наладить.
– Более того, – выпалил Джейс, – я не испытываю никаких угрызений совести в связи с этим, не чувствую себя виноватым. А ты?
Таггарт лишь развел руками: дескать, сам понимаешь! Они снова стали молча пить кофе, потом Джейс сказал:
– Фрэнсис говорит, что отец сильно изменился в последнее время... Что ты об этом думаешь?
– По-моему, каждый человек, предчувствующий свою скорую смерть, начинает переосмысливать прожитую жизнь, – бесцветным голосом произнес Таггарт.
– Да, конечно, – кивнув, согласился с ним брат. – Но только вот наш папаша, как мне всегда казалось, отругал бы не задумавшись даже саму смерть за то, что пришла за ним с косой раньше, чем он к этому подготовился.
Таггарт окинул его изучающим взглядом:
– Тебя действительно волнует, стал ли он под конец жизни несколько помягче?
– Нет, – признался Джейс. – Мне просто любопытно. Я пытался представить себе нашего отца сломленным, но у меня из этого ничего не вышло. Вот ведь какая ерунда! – Он криво усмехнулся.
Засидевшись накануне в кабинете отца допоздна, Таггарт и сам размышлял об этом. Мать Сюзанны была не единственной, кто говорил о переменах, случившихся с судьей Морганом. Мик однажды тоже вскользь коснулся этой темы, и Таггарт догадался, что старику очень хочется, а возможно, даже необходимо обсудить ее со старшим сыном своего покойного друга. Но Таггарт был настолько ошарашен главной новостью, принесенной Миком, что не нашел в себе душевных сил для честного разговора. Ведь изменился ли Таггарт-старший перед своим уходом в иной мир или нет, он так и не удосужился первым протянуть руку своим родственникам напоследок. Значит, было бессмысленно пытаться понять подоплеку его странных поступков, горький осадок в душе все равно от этого не исчез бы. Мик, очевидно, догадался, что разговор у них не получится, и вскоре убрался восвояси. А Таггарт так и не решился открыть вишневую шкатулку.
– Сдается мне, что метаморфоза начала происходить с нашим отцом гораздо раньше, чем он узнал свой страшный диагноз, – внезапно произнес Джейс. – По-моему, это случилось года за три до смертельного приговора, вынесенного ему врачами. Но как узнать это точно? Если уж этого не знает даже мать Сюзанны, значит, этого вообще никто не знает. – Он горестно покачал головой.
Таггарт вздрогнул, сообразив, что именно несколько лет назад отец, судя по документам, и приобрел замок в Шотландии. Вряд ли можно было счесть это простым совпадением! Следовало обязательно найти ответ на эту загадку! В конце концов, он посвятил раскрытию тайн прошлого всю свою жизнь. Составлять из кусочков цельную картину быта давно умерших людей было его профессией. Складывая изо дня в день уникальную мозаику событий, канувших в Лету, он пытался понять философию их участников, мотивы их поступков, их вкусы и склонности, причину их смерти и оставленное ими наследие. В том, что решать подобные головоломки стало его внутренней потребностью, он уже давно перестал сомневаться, – чтобы убедиться в этом, ему не требовались фундаментальные познания в психологии. Но теперь он вдруг заколебался.
В данном случае вся закавыка заключалась в том, что требовалось решить проблему глубоко личного, а не общечеловеческого свойства. Он с раннего детства страдал от отсутствия взаимопонимания с отцом, далеко не приятным человеком. Но принимал это как данность и не пытался докопаться до корней такой ситуации. Оставив судить отца Всевышнему, Таггарт радовался тому, что сумел найти свое место в жизни, хорошо исполнял свою миссию и получал от этого удовольствие. Бытие же своих далеких предков, а тем более прошлое своего отца его никогда не волновало, хотя одно время он и увлекался общей историей кельтов. Не лежало у Таггарта сердце раскрывать сокровенные тайны своего папаши и теперь.
– У меня есть для тебя и Сюзанны любопытное предложение, – сказал он, желая как-то выбраться из тупика. – Думаю, оно вас заинтересует.
Ни один мускул не дрогнул на лице младшего брата. Он молча откинулся на спинку стула и с деланным равнодушием спросил:
– Так ты об этом хотел поговорить со мной минувшей ночью?
Таггарт кивнул и продолжал:
– Я тут пролистал бумаги, касающиеся нашего семейного имения, и мне в голову пришла интересная мысль. – Он подался вперед и, облокотившись на стол, сжал чашку с кофе обеими ладонями. – Насколько мне известно, ты сейчас тренируешь баскетбольную команду старшеклассников местной школы?
– И как раз сегодня у меня состоится ответственная встреча с администрацией, на которой вопрос о моем назначении тренером будет окончательно решен.
– Не беспокойся, это всего лишь формальность. Они рады, что заполучили такого тренера, как ты! Твои блестящие достижения в спорте и в учебе стали легендой этого города. Считай, что этот вопрос уже решен.
– Допустим, продолжай!
– Сюзанна тоже организует вместе с матерью свое дело в этом городе. Вас обоих ждут великие свершения, ребята!
Таггарт сделал паузу, чтобы перевести дух и, собравшись с мыслями, наверняка заинтересовать брата своим предложением. Только теперь он заметил, что сильно взволнован, и сообразил, что судьба родного дома и в особенности его история ему вовсе не безразличны, хотя сам он и не склонен связывать свое будущее с Рогз-Холлоу.
– Короче говоря, – перешел он к сути дела, – в силу не зависящих от меня обстоятельств я стал владельцем огромного старинного особняка, жить в котором не собираюсь. Что ты на это скажешь? – Он потер чашку большими пальцами, словно бы пытаясь стереть осевший на ней налет сентиментальности, мешающий ему держаться в рамках практичности.
