Но трос оборвался. Без сомнения, плохо прикрепленный, он отвязался от своего камня, унося в пропасть глубиной в тысячу футов и шест, и девушку. Издалека можно было видеть как она исчезает в сердце гор, похожая на птицу, падающую с неба.
Ее тело так и не нашли, наверное, оно попало в расселину. Нэж стала снегом и теперь покоилась в белой постели.
36
Сосэки так и не смог оправиться от смерти жены. Слуги, виновники трагедии, были изгнаны, но не более. Несколько дней спустя стало известно, что они покончили с собой, бросившись со скалы. Самураю было все равно. Он видел только одно — свою печаль. Он знал только одно — он никогда уже не обретет женщину, которую любил. Он больше никогда не увидит Нэж. Он никогда больше не увидит красоты.
Вернувшись в свое безрадостное жилище, он снял военную одежду. Он больше не будет самураем. Он больше не будет офицером императора.
Отныне он посвятит себя воспитанию дочери и искусству. Абсолютному искусству. В лице ребенка, похожего на его ушедшую любовь, он черпал вдохновение. В искусстве он нашел равновесие, нарушенное исчезновением эквилибристки.
Так, благодаря любви к женщине он стал поэтом, музыкантом, каллиграфом, танцором.
И художником.
Ведь живопись была, конечно, самым важным связующим звеном между потерянным лицом и абсолютным искусством, способом снова обрести Нэж. И именно в этом искусстве он стал мастером.
Сосэки купил у торговца множество принадлежностей — деревянный мольберт, кисти, палитру, неимоверное количество красок. Он построил в саду небольшой шалаш и заперся в нем на три замка. Он проводил там долгие годы, рисуя ту странную женщину, которую мог увидеть лишь в мечтах.
Однако Сосэки никогда не бывал доволен своей работой. Какими бы прекрасными не были его картины, они казались ему слишком цветными, непохожими на оригинал. Чтобы в точности нарисовать Снег, картина должна быть девственно чистой и полностью белой.
Как нарисовать белизну? Каждое полотно было по-своему красиво, но совсем не похоже на снег.
Так Сосэки продолжал совершенствовать свое искусство, день за днем, ночь за ночью, не останавливаясь ни на миг.
Потом он начал стареть. Его дочь, уже женщина и уже прекрасная, была отправлена в Токио на обучение. Старый человек остался один на один с холстом. Он испортил глаза, глядя на образ своей ушедшей жены. И однажды, во время непрекращающейся работы, он ослеп.
Именно в этот день, во мраке слепоты, он написал самый белый и самый красивый портрет.
