– Это я свинья-то?!
Он встает, ноги ещё крепки, и идет к жене.
– Это я свинья? Повтори!
– Как есть свинья. Рожу не умыл, а уже пьянствуешь.
– У-у-у сука.
Хотел ударить по лицу, но женщина увернулась, и удар пришелся по горшку. Вся, как есть, каша выплескивается женщине на пузо, и затем на голые ноги.
Тут она закричала.
– У-у-у! Убил!
– Чего орешь, как порося недорезанный. Кто убил-то? Кого убил? Тебя что ли?
За тыном в тот час соседка вышла из своей избы кур кормить: цып-цып-цып.
Она своего петуха сберегла и потому всегда при яйцах.
Услышав крик соседки, она не бросилась на помощь. Зачем это?
– Убьет, как пить дать, убьет. Такой мужик, такой мужик.
Соседке сорок лет, пять лет как муж, собрав котомку, ушел из села, и где он теперь – один Бог знает.
– Убьет и прав будет. Эта сучка совсем оскотинилась. Лень до уборной дойти, тут и ссыт.
Так она рассуждает и кормит кур, а женщина с ошпаренными ногами выбегает из избы. За нею муж.
– Беги, беги. К реке беги.
Так и побежали – она впереди, задрав юбку, и он позади с горшком в руке.
Вторая соседка, что справа, услышав крики, тоже вышла во двор.
– Это чего было, Федора?
Спрашивает соседку, кормящую кур.
– Федул побежал добивать соседку.
– Доигралась Парасковья. Как думаешь, на смерть прибьет? Или так, изуродует только?
– По мне, так пускай уж убил.
– Стерва ты, Федора. Я давно за тобой наблюдаю. Так и норовишь затащить Федула в койку к себе.
Женщины продолжают обсуждать свои насущные проблемы, а Федул догнал-таки жену.
– Стой, дура. Споткнешься, костей не соберешь.
Ох, напрасно так сказал. Как говорится, под руку. Вернее, под ногу. Правая нога Парасковьи попадает в ту щель, в которую раньше попал её сын Сева.
Определенно сейсмологическая станция зарегистрировала малое землетрясение, когда женщина приземлилась рядом с сыном. Ей свезло больше: она о камень не ударилась.
Муж её встал, как столб, когда жена полетела вниз. Досчитал до десяти и не спеша продолжил спуск.
Брага приятно согревает желудок, каша из горшка не вся высыпалась, и теперь Федул пятью пальцами выгребает её и отправляет в рот. Вкусна кашка-то. Что-что, а кашу жена варить умеет. Впрочем, не велико искусство, если печь хороша.
Вот и берег. Такая картина открылась отцу и мужу – у валуна лежит сын, он уже пришел в себя и пытается встать, поодаль распласталась (это её привычная поза) мать его и жена мужа.
– Два сапога пара. Им лишь бы поваляться.
Абсурд! У сына серьезная травма позвоночника, у жены ушиб головы, а муж и отец корит их.
– Батя, я ног не чувствую.
– Отшиб, вставай и иди. Сразу почувствуешь.
– Не могу я.
Сын плачет.
– Придуриваешься, лентяй. Где вёдра?
– Ты, скотина, помоги сыну встать.
Очухалась Парасковья.
Ветер задул. Рябью покрылась река. О чем может думать в этот момент мужчина? Как бы помочь родне? Нет. Он размышляет о том, что рыбу так и не половил, а ухи жуть как хочется.
Парасковья, собрав все силы, встает на колени. Из раны на затылке струится кровь. Ноги распухли, и кожа на них пузырится. Такое впечатление, что женщина боли не чувствует. Она в шоке. Сын рядом корчится, пытаясь встать. Дикость! Добавьте начавшуюся непогоду – и перед вашим взором откроется полная картина трагедии.
В конце концов, сыну удалось докричаться до отца, который находился от него в трех шагах.
– Ты чего на меня кричишь? Я спрашиваю: вёдра где?
Сын мычит в ответ, корчась от боли. Мать его рядом кровью исходит. А их отец и муж печется о ведрах, цена которым на базаре целковый.
Ветер задул сильнее. Федул стал зябнуть и решил, что пора вернутся в избу. Вот и выходит, что природа сильнее человека во сто крат.
Неужели мужчина оставит раненых на берегу реки? Неужели в нем не осталось ни капли сострадания? Да что там! Простого чувства родства. Да и откуда ему взяться?
Тут мы сделаем небольшой экскурс в прошлое. Вернемся в тот день, когда Парасковья и Федул оженились. Свадьбу гуляло все село. Вы тут же и подумали скабрезное. Так нет же. На невесту сельчане практически не глядели, их взоры были устремлены на стол: когда такое изобилие им придется увидеть. Федул не отставал от односельчан и потому, не имея опыта как у них, скоро оказался под лавкой. Конфуз? Ничуть не бывало. А для чего родители. Мамаша, сильна была женщина, отволокла сына в избу и уложила на лавку. Отец принял на себя обязанности жениха. Временно. Но этого времени хватило, чтобы Парасковья, обалдевшая от большого стечения народа, в одночасье, то есть за пятнадцать минут, в укромном уголке двора, сразу за дровяником, была изнасилована отцом жениха. Впрочем, о каком насилии можно говорить, если девушка не очень-то сопротивлялась. Вот и скажите, откуда у Федула могут взяться родственные чувства к Севе? Генетика это вам не прислужница империализма.
– Сама доковылять сможешь?
– Оно-то, конечно, если не умру раньше. Севку дотащи до дома. Он точно тут у реки помрет. Чем его так шандарахнуло? Вроде тихо тута было.
– Откормила бугая, а мне тащить. В нем килограммов пятьдесят пять буде. Пупок развяжется: все вверх и вверх.
А куда деваться? Подхватил Севу, перекинул через плечо как мешок с отрубями и пошагал наверх. Лишь бы не ступить на гнилую ступень. Тогда все семейство покатится вниз, следом идет ушибленная на голову жена.
Обошлось, дошли до избы. Жена сразу, как вошла, буквально упала на кровать. А муж её с сыном, вернее сводным братом через плечо, мнется у порога – куда уложить тело. Потоптался, потоптался и положил рядом с матерью. Она-то ему мать настоящая. Тут не поспоришь, если родила его.
Кровь из головы Парасковьи течь престала, выходит у женщины тромбоцитов в достатке. С одной стороны это хорошо, но с другой плохо. При её весе велика вероятность возникновения тромбов. Сын тоже успокоился. Глядь, а они уже спят.
– Дал Бог семейку.
Брагу он допил. День перевалил за точку противоположную надиру. По-простому говоря за полдень.
– Вёдра сынок утопил. Гадом буду. Чем воду таскать?
Не ведает он, что соседка его Федора все это время наблюдала за происходящим из окна своей избы.
Севка уходил на реку с вёдрами, а вернулись они без них. Оцинкованные вёдра это вещь. По-хозяйски рассуждает она и начинает надевать плисовую кофту. А вдруг её увидит сосед Федул. Видела же соседка, в каком состоянии вернулась домой его жена. Вёдра её тоже интересуют, но и о жизни надо подумать. А то что? Все огород да корова. Редко сходит в лес, и то по грибы или ягоды. А чтобы так просто, для любви, так хрен в руку. Она бы и в руку бы с удовольствием, но кто даст-то?
