На сегодня в Чикаго предсказывали девяностопятиградусную жару.[6]Ночной свежести совсем не ощущалось, и мой встроенный в окно кондиционер надсадно гудел, явно не справляясь с задачкой, заданной ему матерью-природой. Я выругала себя, что не сняла жилье с центральным кондиционированием или, еще лучше, не переехала на Аляску. Обитая в Чикаго, не просто решить, «за» ты или «против» глобального потепления.
Кавалер встретил меня, поочередно сокращая все тридцать две мышцы каждого уха — вопрос в том, выражает ли он таким образом радость или снова подцепил ушных клещей? Я сцапала его в охапку и на всякий случай закапала ему лекарство. После чего сомнения, что восторги его относились ко мне, исчезли.
Включив CNN, я приняла порцию болтовни про обширную волну жары, захлестнувшую Средний Запад. На остальных каналах толковали тоже исключительно о погоде, поэтому я погрузилась в свою черную записную книжечку, сверяясь с планами на день. На восемь утра намечена встреча с Филом Ричи, значит, надо поспешить. Фил — это один из поверенных, которые дают мне заказы на страховые расследования. Про очередное намечающееся задание он не рассказал практически ничего, и я не уверена, что оно мне понравится. Но Фил знает, что я все равно соглашусь. Мне нужна работа.
На половину одиннадцатого назначено свидание с мистером Пуссеном, агентом ВНС,[7]который уже года три занимается аудитом моих налоговых деклараций. Он цепляется ко всем мелочам, а в прошлую пятницу позвонил мне прямо-таки в царственном гневе: «Будьте любезны быть в понедельник у меня в офисе ровно в десять тридцать, мисс Макгил. Это ваш последний шанс предоставить квитанции и прочие бумаги, о которых мы говорили. Давайте проясним все по декларации раз и навсегда».
Всякий раз при виде Пуссена у меня подскакивает артериальное давление. Я ведь не Берни Мэдофф,[8]чтобы агенты ВНС вились вокруг меня как пчелы. Страховые следователи являются очень низким звеном в цепочке питания — даже амебы и то зарабатывают больше. Даже если я и пыталась бы уклониться от налогов, мою недоплату можно смело не принимать в расчет. Из затребованных квитанций разыскать удалось только несколько штук, поэтому предстоящая встреча не обещала ничего приятного — по крайней мере для меня.
Я включила душ и запрыгнула в кабинку. Холодная, резкая струя вернула меня к жизни. До новой встречи с Дэвидом требовалось все хорошенько осмыслить. Пока я насухо вытиралась, мистер Кот занимался вылизыванием своей персоны. Не берусь судить, тяготит его жара или нет — этих кошек так трудно понять.
— Оставайся здесь, я скоро вернусь, — распорядилась я, будто Кавалер когда-нибудь слушался.
Кафельные плитки пола на кухне приятно холодили ноги. Я открыла холодильник и извлекла из него свой бюстгальтер. Как раз нужная температура после вчерашней операции с ледяными кубиками. Это сработало у Мэрилин Монро в «Зуде седьмого года» — фильм крутили по ночному ТВ на прошлой неделе — так почему не сработает у меня? Я захлопнула дверцу в тот самый момент, когда на пороге появился Кавалер, слишком любопытный, чтобы не последовать за хозяйкой.
— Видишь? — я с вызовом потрясла в воздухе замороженным бюстом. — Говорю тебе, это сработает!
Покопавшись в шкафу с вещами, я остановилась на светло-желтом жакете с юбкой, без колготок. Потом скользнула в пару своих «Найн Уэст» на высоких каблуках и пошла, стараясь не смотреть в зеркало. Нет, я вовсе не дурна собой — очевидная заслуга моей бабушке из Мейсонов, по материнской линии. Ее мне стоит благодарить за длинные ноги, белокурые волосы и голубые глаза, вкупе позволяющие привлекать более чем среднее внимание со стороны мужчин. Но во мне имеется изрядная доля генов, полученных от шотландских Бьюкененов, предков отца, и именно они в ответе за врожденный пессимизм. Меня всегда тянет рассматривать вещи с плохой стороны: вот я дожила до тридцати девяти, не нажив миллионов на банковском счете, не получив «нобелевки» и не заимев прекрасного принца в спальных покоях. После смерти Фрэнка я порвала с миром науки, а вместе с ним с большинством своих друзей и знакомых. «Падший академик» — так зовет меня лучшая приятельница, Лорен. Она сетует, что мои страховые расследования поглощают слишком много времени. Признаться честно, после жуткого происшествия с Фрэнком я сделалась довольно нелюдимой, и исчезновение Скотти только усилило эту черту. Меня давно уже не тешит мечта, что добрая бабушка-фея взмахнет волшебной палочкой и все станет как раньше, типа как в сказке про Шалтая-Болтая. Мне нравится моя работа, и я достигла в ней определенных высот. Я сама себе начальник, и далека насколько возможно от прежнего университетского мира. Да, денег не слишком густо, но на корм Кавалеру хватает.
Выдавив в миску питомца порцию «Могучего кота», я глотала свой собственный завтрак из витаминных подушечек, когда услышала, как в телевизоре упомянули имя Хемингуэя.
Сюжет занял шесть минут эфирного времени. Корреспонденты вели беседу с владельцем аукционного дома, профессором Северо-Западного университета, который отстаивал подлинность рукописей, и другим профессором, который ставил ее под сомнение. В последнем я узнала парня, который играл Хемингуэя во вчерашней постановке. Потом другой надутый телеведущий усадил в кресло напротив еще одного знатока Хемингуэя, и они пустились разглагольствовать, как писатель обвинил свою первую жену, Хедли Ричардсон, в утрате рукописей. Литератор заявил, что Хедли специально упаковала и оригиналы и копии и, завидуя успеху мужа, избавилась от них. Утрата произведений, продолжал он, сделала глубокую зарубку в браке Эрнеста и Хедли, приведшую в итоге к разводу. Заканчивался сюжет спекуляциями на тему, что стоимость рукописей на аукционе может достичь пятнадцати, а то и двадцати миллионов долларов — в условиях нынешнего кризиса! — и это есть результат сильнейшего интереса, проявляемого в мире ко всему, связанному с Хемингуэем.
Едва я выключила телевизор, зазвонил телефон.
— Ди Ди, ты сидишь? — раздался голос лучшей моей подруги, Лорен. — Ты не поверишь, по ящику только об этом и говорят — кто-то нашел наконец утраченные рукописи Хемингуэя!
— Знаю.
— Я боялась, что ты пропустишь новость.
— Нет, и даже более — я встречалась вчера с Дэвидом Барнсом.
— Шутишь! Это ведь было… Сколько лет прошло с тех пор, как эта гнусная крыса бросила тебя? Чтоб ему провалиться! Погоди-ка, Ди Ди: не хочешь ли ты сказать, что именно он нашел эти рукописи?
— Не совсем нашел, но заполучил. По его словам, кто-то прислал их ему.
— По почте? Господи, Ди Ди, если использовать этот ход как сюжет для романа, ни один издатель не станет его печатать. Полная несуразица.
