— Прошло только два розыгрыша, — заявил он, ударяя кулаком правой руки в ладонь левой, — и они уже показали все, на что способны. Теперь мы выпустим на них свою тяжелую артиллерию. Мы откроем заградительный огонь!
Выглядел он более спокойно, но по его лицу по-прежнему струился пот. Казалось, кипа приклеилась к взмокшей макушке.
— Ладно! — закончил он. — Заряжай!
Круг наших игроков распался, и Сидни Гольдберг отправился с битой на домашнюю базу. Я заметил, что молодой раввин так и не отрывался от своей книги, и решил пройти мимо него, чтобы поглядеть — что же это он читает. Но ко мне подошел Дэви Кантор. Руки у него по-прежнему были в карманах, вид такой же мрачный.
— Ну? — спросил он.
— Что — ну?
— Я же говорил, они умеют бить.
— Ну да, говорил, и что?
Мне не нравилась его подавленность, и я не стал этого скрывать. Дэви почувствовал мое раздражение.
— Я не болтаю попусту. Я просто хочу знать, что ты думаешь.
— Да, они умеют бить.
— Они убийцы.
Я проследил глазами за Сидни Гольдбергом, пропустившим подачу, и ничего не сказал.
— Как твоя рука? — спросил Дэви.
— Я содрал кожу.
— Он таки сильно на тебя налетел.
— А кто это?
— Дов Шломовиц, — ответил Дэви и добавил на иврите: — Не зря его так назвали.
«Дов» на иврите значит «медведь».
— Я его что, правда блокировал?
Дэви пожал плечами:
— И да, и нет. Судья мог трактовать и так и этак.
— Он как грузовик несся, — сказал я, наблюдая за тем, как Сидни Гольдберг сделал шаг назад от питчера.
— Видел бы ты его отца. Он из личных помощников рабби Сендерса. А проще говоря — телохранитель.
— У рабби Сендерса есть телохранители?
— Ну конечно. Иначе бы его разорвали фанатичные поклонники. Где ты жил все эти годы?
— Я никогда не имел дела ни с кем из них.
— Не много потерял, Рувим.
— А ты-то откуда столько всего знаешь про рабби Сендерса?
— Мой отец делает ему взносы.
— Ну что, молодец твой отец.
— Он не молится с ними, ничего такого. Просто делает взносы.
— Ты не с теми дружишь, Дэви.
— Нет-нет, Рувим. Не думай так. — Дэви выглядел очень расстроенным. — Мой отец не хасид и всякое такое. Он просто пару раз в год дает ему немного денег.
— Да я пошутил, Дэви, — улыбнулся я. — Не принимай всерьез.
Его лицо расплылось в улыбке, а затем я увидел, как Сидни Гольдберг пустил по земле быстрый низкий мяч и помчался на первую базу. Мяч прилетел прямо в ноги шорт-стопу в центре поля.
— Стой на первой! — закричал мистер Галантер.
Сидни так и поступил.
Мяч быстро передали на вторую базу. Второй бейсмен посмотрел на первого, потом кинул мяч питчеру. Раввин оторвал взгляд от книги и затем снова погрузился в чтение.
— Мальтер, поддержи там на первой! — крикнул мне мистер Галантер, и я отправился к линии первой базы.
— Они умеют бить, но не умеют играть в поле, — улыбаясь, сказал Гольдберг.
— Дэви Кантор уверен, что они убийцы.
— Нытик он, этот Дэви, — ухмыльнулся Гольдберг.
Дэнни Сендерс стоял рядом с базой, подчеркнуто игнорируя нас обоих.
Наш следующий баттер послал мяч по высокой дуге в сторону второго бейсмена, который остановил его, поймал и попытался осалить мячом Сидни Гольдберга, когда тот несся за его спиной ко второй базе.
— Все базы взяты! — провозгласил судья, и наша команда радостно заорала. Мистер Галантер улыбался. Раввин продолжал читать, и я обратил внимание, что теперь он начал медленно раскачиваться взад-вперед.
— Внимательнее, Сидни! — крикнул я из-за первой базы.
Дэнни Сендерс посмотрел на меня, потом отвел взгляд. «Убийцы, как же — подумал я. — Просто недоумки, вот они кто».
— Если мяч на земле, беги что есть сил! — крикнул я нашему баттеру, занявшему первую базу.
Он кивнул мне в ответ.
— Если они и дальше так будут в поле играть, мы здесь до завтра проколупаемся! — крикнул он.
Я увидел, как мистер Галантер что-то говорил новому баттеру, тот, слушая, энергично кивал головой. Потом ступил на домашнюю базу и послал трудный низкий мяч питчеру, который замялся, а потом перекинул его на первую базу. Дэнни Сендерс вытянулся во весь рост и поймал мяч.
— Аут! — закричал судья, показывая, что баттер должен уйти с поля. — Вторая и третья — взяты!
Я бежал на место баттера, хохоча чуть ли не в голос. Что за дурак у них питчер! Он бросил мяч на первую базу, а не на третью, и теперь у нас там стоит Сидни Гольдберг и еще парень на второй[13].
Я тоже послал мяч низом в сторону шорт-стопера, и тот, вместо того чтобы переслать его на вторую базу, снова отчаянно швырнул его на первую, и снова Дэнни Сендерс, растянувшись, поймал мяч. Но я уже успел прибежать на первую базу и услышал возглас судьи: «Все базы взяты!» — а вся наша команда хлопала по спине Сидни Гольдберга, закончившего пробежку по полю. Мистер Галантер широко улыбался.
— Привет еще раз, — сказал я Дэнни Сендерсу, уставившемуся рядом со мной глазами в базу. — Ну что, еще не вертели свои цицит?
Он посмотрел на меня, потом медленно отвел взгляд. Его лицо оставалось безучастным.
Шварци стоял на домашней базе, помахивая битой.
— Внимательнее на третьей! — крикнул я нашему бегущему баттеру. Он казался слишком увлеченным своей предстоящей пробежкой, чтобы взглянуть на подачу. — Игра еще не сделана!
Он помахал мне рукой.
Шварци выиграл два мяча, проиграл один и уже замахнулся, готовясь отразить четвертую подачу. Бегущий от третьей помчался к домашней базе. Он был уже на полпути, когда бита послала быстрый трудный мяч в сторону третьего бейсмена, того самого щуплого мальчика в очках и с лицом маленького старичка. Он поймал его не столько перчаткой, сколько прямо животом, крепко прижал и остался стоять с растерянным видом.
Я вернулся на первую базу и увидел, как наш игрок, сорвавшийся с третьей базы в сторону домашней, круто повернулся и с недовольным видом поплелся назад.
— Наступи на базу! — крикнул Дэнни на идише через поле, и третий бейсмен выполнил его указание — скорее просто повинуясь, чем вспомнив, что очко считается выигранным только в этом случае.
