Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Второй труп на протяжении одного дня в этой операционной, — прошептала сестра доктору Кольскому. — Зачем профессор сам делает эту операцию?
Кольский ничего не ответил. Тем временем профессор Вильчур своими большими, казалось, неуклюжими руками с поразительной ловкостью зашивал одну рану за другой. Однако мысль его все время работала, как бы отыскивая в памяти портрет этого человека.
— Емел, — повторял он про себя. — Циприан Емел… Я совершенно уверен, что знаю его.
Операция была закончена. Пациента забрали со стола живым. Искорка жизни, которая теплилась в нем, могла легко угаснуть или вновь разгореться. Его поместили на четвертом этаже в отделении для бесплатного лечения, а профессор Вильчур должен был прямо из операционной отправиться в канцелярию, где его уже ждал комиссар полиции и судебный следователь.
Власти под давлением общественности должны были обстоятельно расследовать причину смерти Доната. Профессора Вильчура проинформировали о том, что в акты уже внесены показания всех основных лиц, имеющих отношение к делу, а судебный следователь дал ему понять, что тяжесть обвинения ложится на доктора Люцию Каньскую, которая при расследовании и сама не отрицала своей вины. Это подтверждают также показания профессора Добранецкого, который, однако, причину видит вообще в организационных беспорядках, имеющих место в клинике.
Сколько усилий и аргументов должен был привести профессор Вильчур для того, чтобы убедить их, что доктор Каньская не несет здесь никакой ответственности, что профессора Добранецкого тоже нельзя в чем-нибудь обвинить. Главная причина — недоразумение и только недоразумение. О чьем-то злом умысле здесь не может быть и речи, но недоразумения подобного типа, конечно, не должны происходить в клинике, и Добранецкий прав, считая причиной смерти Доната плохую организацию.
— За организацию работы здесь отвечаю я, — закончил профессор Вильчур, — и только я виноват во всем.
— Разумеется, пан профессор, — сказал судебный следователь, — складывая бумаги в портфель, — здесь не может быть и речи о каком-то уголовном процессе. Однако вы должны быть готовы к тому, что близкие покойного Леона Доната или страховое общество, в котором покойный был застрахован, могут предъявить финансовые претензии. Я бы посоветовал вам, пан профессор, предварительно поговорить по этим вопросам со своим адвокатом.
— Благодарю вас, пан следователь, — сказал Вильчур.
Уже было десять часов, когда Вильчур вышел из клиники. Внизу увидел ожидавшую его Люцию. Ее вид растрогал его. И он подумал, что эта бедная, расстроенная девушка, подавленная событиями, в которых она по воле случая оказалась, может совершить что-нибудь необдуманное.
Он улыбнулся и взял ее под руку.
— Ну, милая пани, больше стойкости, больше стойкости. Нельзя так убиваться. Ни один человек не может быть абсолютно уверен в безошибочности своих действий. И ни один врач. Случилось, надо сожалеть об этом, надо удвоить внимание с этого момента, но нельзя впадать в депрессию.
Люция покачала головой.
— Нет, пан профессор. Это не депрессия. Это отчаяние при мысли о том, что пан профессор может действительно поверить в мою недобросовестность. Все обстоятельства складываются против меня… Мне бы так хотелось, чтобы вы позволили мне объясниться…
Вильчур сильнее прижал ее руку.
— Но, дорогая панна Люция…
— Нет, нет, пан профессор, — прервала она. — Если быть объективной, я заслуживаю осуждения и знаю, что вы сейчас не сможете, не захотите пользоваться моим сотрудничеством. Но для меня важно только то, чтобы вы поверили мне, чтобы вы не сомневались… Моя вина не в халатности и не в легкомыслии… Возможно, только слишком большая вера в добрую волю и лояльность., профессора Добранецкого… Я отвечу за все последствия… Если я даже лишусь права на практику, пусть будет так!.. Только поверьте мне…
— Милая пани, но я верю, верю, — убежденно заговорил Вильчур. — И можете быть спокойны, у вас никто и ничего не отнимет, вы останетесь в клинике, как и прежде, и мое доверие к вам не уменьшится ни на йоту.
Какое-то время шли молча, и вдруг Вильчур заговорил непривычным для него суровым тоном:
— Вы молоды, очень молоды, поэтому я прощаю вас, и это единственная истинная вина, за которую вы отвечаете. Единственное, в чем вы провинились сейчас… Я постараюсь забыть, что вы хоть на минуту могли усомниться в доброй воле профессора Добранецкого или какого-нибудь другого доктора. Доктор может ошибаться, но нет на свете такого, слышите, нет такого доктора, который по каким-либо причинам может допустить опасность смерти пациента. Это вы, как доктор, должны понять… Вы должны в это верить! С того момента, когда вы перестанете верить, следует перестать быть доктором.
— Я только хотела сказать, пан профессор, — отозвалась Люция, — что профессор Добранецкий…
— Не будем больше говорить об этом, — решительно прервал ее Вильчур. — Сохрани вас Бог объясняться с кем-нибудь… Ну, давайте оставим это… Видите, какая прекрасная ночь, сколько звезд.
Он наклонился к ней с улыбкой.
— Люблю осень. Люблю осень. А пани?
Глава 3
Содержание утренних газет заставило покраснеть пани Нину Добранецкую. Она распорядилась принести ей все. Среди них не было ни одной без интервью с ее мужем. Почти все содержали острые, осуждающие комментарии о преступной халатности в клинике, где ранее на протяжении многих лет царил образцовый порядок и высокий медицинский уровень. Одни газеты выступали с предложением отставки профессора Вильчура, другие выражали опасение в том, что если в этой клинике с такой халатностью отнеслись к богатому пациенту, известному во всем мире, то какой же подход к рядовым пациентам. Все публикации отмечали также, что многолетняя амнезия профессора Вильчура не могла не оказать влияния на нынешнее состояние его духовных сил; как доказательство приводилось оставшееся пристрастие знахаря к использованию трав, даже таких, которые официально наука уже давно признала бесполезными или вообще вредными. Данное мужем интервью показалось пани Нине слабым. Этот человек упустил блестящий случай для полного уничтожения противника и удаления его с горизонта. Не нужны были эти претенциозные комплименты в адрес Вильчура. Следовало выразительнее подчеркнуть его возраст и привести какой-нибудь пример проявления возврата амнезии. Просмотрев газеты, пани Нина нажала кнопку звонка.
— Пан профессор уже встал? — спросила горничную.
— Пан профессор ушел час назад.
— Час назад? — удивилась пани Нина.
Вчера она не видела мужа. О смерти Доната она узнала из экстренных выпусков. Неоднократно пыталась дозвониться мужу, однако в клинике ей все время отвечали, что он подойти не может. Домой он возвратился поздно ночью, когда она уже спала. А сейчас, около восьми, вышел из дому, чего никогда не делал.
— Можешь идти и приготовь мне ванну, — отправила она горничную.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
