Как я уже писал, мне часто приходилось ездить в Корсоли на рынок, но на сей раз я увидел и услышал то, чего ранее не замечал: громадную каменную стену Западных Ворот, сбившиеся в кучку дома, извилистые улицы, ведущие к вершине холма, цокот конских копыт по булыжной мостовой. Мы проскакали по площади Сан Джулио, посреди которой бил фонтан, а затем направились по Лестнице Плача к палаццо Фицци. Дворец стоял справа от нас, а напротив него возвышался собор Святой Екатерины с прекрасной золотой статуей Мадонны над воротами, которую я шепотом попросил спасти и сохранить Миранду.
Снаружи палаццо Фицци выглядел как обычный замок, но внутренний двор был разделен колоннами и арками на три части. Я быстро окинул его взглядом. Боже правый! Казалось, что во дворец перенесли самый настоящий уличный рынок. Господи, сколько еды! Я за всю свою жизнь не видал столько съестного. Вон женщины склонились у кипящих котлов и вертелов с жареным мясом, там молодые девушки разбирают фрукты и овощи из корзинок, а несколько мужчин посреди двора разделывают туши…
— Что сегодня за праздник? — спросил я охотника. — В честь какого святого?
Тот ответил, что нынче день святого Микеле, а также день рождения герцога, и стукнул меня по голове за то, что я этого не знаю. Porta! Откуда мне было знать? В последнее время развелось столько новых святых! Я понятия не имел, что существует святой Микеле.
Мы поравнялись с конюшнями, и тут двое солдат подтащили к герцогу Федерико одного из слуг.
— Он сознался? — рявкнул герцог.
Солдаты закивали.
— Это неправда, ваша светлость! — простонал слуга. Герцог спрыгнул с коня и велел несчастному высунуть язык. Во дворе воцарилась тишина, и, подняв глаза, я увидел лица во всех окнах. Слуга медленно и робко высунул язык. Герцог Федерико схватил его левой рукой, а правой, вытащив кинжал, отрезал язык и бросил его Нерону.
Изо рта бедняги прямо герцогу на ноги хлынула кровь. Федерико повернулся к охотникам.
— Сперва он мне врет, а потом пачкает мои сапоги!
Искалеченный слуга жалобно стонал, протягивая руки к Нерону, который, съев язык, начал деловито слизывать кровь.
Федерико пнул раненого.
— Заткнись! — гаркнул он и пошел прочь.
Но бедолага не мог заткнуться. Словно сочувствуя его горю, котлы, вертела, гарцующие кони и лающие собаки умолкли, так что крики увечного разносились по двору, эхом отдаваясь от стен дворца. Федерико остановился.
— Господи, прошу тебя, пускай он замолчит! — прошептал я.
Однако ужас затмил раненому рассудок. По лицу его струились слезы, изо рта лилась кровь, а из горла рвались хриплые рыдания. Федерико выхватил шпагу, не глядя развернулся и ткнул ее бедолаге в спину так, что клинок прошел прямо через сердце. Красное от крови острие вылезло с другой стороны. Все охотники зааплодировали. Я почувствовал, как напряглось тельце Миранды, и прижал ее к себе, чтобы она не закричала. Кудрявый юнец, который, как я заметил, не сводил с Миранды глаз, кивнул, словно подтверждая, что я правильно сделал.
Герцог Федерико вытащил шпагу из спины убитого, вытер ее о тело несчастного и зашагал в замок. Те же солдаты, что притащили беднягу, отволокли его труп к забору и сбросили вниз, в долину. Я почти физически ощущал, как тело подскакивает на утесах, слышал, как трещат его кости по пути в пропасть. Через миг слуги вернулись к своим делам — так, словно ничего не случилось, но когда мы зашли во дворец, я почувствовал, как мне в спину ударила волна всеобщей ненависти.
Нас с Мирандой заперли в башне с другой стороны замка. В каморке были железные двери с огромными замками, крохотное оконце у потолка и несколько охапок грязной соломы.
— Где мы, babbo? — прошептала Миранда, все еще дрожа от пережитого кошмара.
— Во дворце герцога Федерико. Скоро нам дадут большую комнату с кроватями и слугами, — заявил я с притворным весельем.
— Это еще почему?
— Почему? Да потому, что я займу место Лукки. Разве ты не слышала, что сказал тот охотник?
Девочка подумала немножко и спросила:
— А кто такой Лукка?
Я не знал ответа и испугался, что она вот-вот заплачет. Прижав Миранду к себе и глядя в ее бархатистые темные глаза, я пообещал ей, что Бог нас не оставит, ибо мы — его создания. Я велел ей прочитать все молитвы, которые она знала, а сам тем временем спросил у Господа, не спутал ли он нас с кем-нибудь, а если спутал, то пускай исправит свою ошибку, пока не поздно.
В конце концов, прочитав все молитвы, мы съежились вместе в углу каморки и притихли. Я слышал лишь биение наших сердец — и, клянусь, на какой-то миг даже оно умолкло.
— Прошу вас! — взмолился я, когда за мной пришла стража. — Не оставляйте мою дочь здесь одну!
— Мы будем делать, что захотим, — ответил стражник. Но капитан, у которого было доброе сердце, сжалился:
— У меня тоже есть дочь. Я отведу твою малышку наверх.
Меня привели в комнату с большой ванной, наполненной ароматной водой, и велели соскрести грязь и вымыть волосы. Другие слуги пробегали мимо, готовясь к банкету. Курчавый юноша прошел с корзиной яблок.
— Эй! — окликнул я его. — А где Лукка?
Но он ничего не ответил. В комнату заглянул седобородый охотник и сказал слугам:
— Убедитесь, что у него чистые руки.
Эти идиоты скребли мои ладони, пока те не опухли. Еще немного — и они содрали бы мне кожу до крови, однако тут я пригрозил им, что окуну их в ванну. Меня вытерли и причесали. Потом побрили, выдали красные лосины, белую рубашку, жилет и пару туфель. После чего слуги поднесли ко мне зеркало и начали хихикать:
— Он себя не узнает!
Они были почти правы. В конце концов я все-таки узнал себя — не потому, что представлял, как я выгляжу, а потому, что был очень похож на маму. Такие же прямые волосы, как у нее, такие же блестящие глаза, левый чуть больше правого. Не помню, как выглядели мои ноздри. Миранда говорит, они мясистые, но только матушка знает, были они такими от рождения или стали от того, чем я занимаюсь. Тем не менее я не слишком отличатся от людей, которые меня окружали. Тоньше, это точно, а так — самый обычный человек. Поэтому, судя по внешности, я не мог понять, почему меня выбрали на место Лукки.
— Чья это одежда? — спросил я.
— Лукки, — ответил слуга.
У меня были еще вопросы, однако все кругом суетились и сердито огрызались, говоря, что спрашивать — не моя забота. Потом мне пришлось одеться. За исключением туфель, которые оказались впору, Лукка явно был куда крупнее меня. Я утонул в его жилете, рукава рубашки висели ниже пальцев. Впрочем, моя рубаха в любом случае была гораздо хуже. Стражник отвел меня к Миранде, которая сидела в уютной комнате и смотрела на сад, утопавший в цветах.
— Babbo! — выдохнула она. — Ты настоящий принц!
