Третий представитель министерства – Катрин Лешардуа. Сегодня она, бедненькая, вроде как погрустнела; от ее прежней воинственности ничего не осталось. Маленькое некрасивое личико насуплено, она то и дело протирает очки. Не исключено даже, что она плакала; вполне могу представить себе, как утром, одеваясь в одиночестве, она вдруг разражается рыданиями.
Четвертый представитель министерства – прямо карикатура на деятеля социалистической аграрной партии; он в сапогах и в теплой куртке с капюшоном, словно только что вернулся с полевых работ; у него окладистая борода, он курит трубку; не хотелось бы мне быть его сыном. На столе перед ним выложена напоказ книга под названием «Освоение новых технологий в сыроваренной промышленности». Не понимаю, что он тут делает, – ведь явно ничего не смыслит в обсуждаемой теме; должно быть, это представитель рядовых аграриев. Как бы там ни было, он, по-видимому, поставил себе целью накалить атмосферу и спровоцировать конфликт частыми замечаниями насчет «бесполезности таких совещаний, которые в итоге ничего не дают», или же «компьютерных программ, которые подбирают в министерстве кабинетные работники и в которых совершенно не учитываются реальные потребности тружеников полей».
Напротив него сидит сотрудник моей фирмы, который неутомимо – и на мой взгляд, довольно-таки неуклюже – парирует его замечания, притворяясь, будто думает, что тот нарочно всё преувеличивает, то есть просто-напросто шутит. Этот человек – один из моих начальников; кажется, его зовут Норбер Лежайи. Я не знал, что он будет на этом совещании, и не могу сказать, чтобы меня радовало его присутствие. Физиономия и манеры у него в точности как у свиньи. Он не упускает ни малейшей возможности посмеяться – долгим сальным смехом. Когда он не смеется, то не спеша потирает руки. Он полный, даже тучный, и обычно я с трудом переношу его ничем не оправданное самодовольство. Но сегодня утром я чувствую себя очень хорошо, и раза два я даже рассмеюсь вместе с ним, когда он сострит.
Во время совещания в комнате будет эпизодически появляться еще один, седьмой участник, внося оживление в рабочую обстановку. Это начальник «отдела разработок по информатике» министерства сельского хозяйства, с которым я разминулся позавчера. Кажется, что он прямо-таки задался целью воплотить в себе особо динамичный тип молодого, напористого руководителя. В этом отношении он намного превзошел всё, что мне когда-либо приходилось видеть. Рубашка у него расстегнута, словно ему некогда было даже застегнуться, галстук сбился набок, словно от стремительного движения вперед. В самом деле, он не ходит по коридорам, а носится. Он бы летал, если бы мог. Лицо у него лоснится от пота, волосы взлохмаченные и влажные, как будто он только что вылез из бассейна.
Войдя в комнату в первый раз, он замечает меня и моего начальника; и каким-то непостижимым образом мгновенно оказывается рядом с нами; честное слово, он преодолел расстояние в десять метров меньше чем за пять секунд – во всяком случае, я не успел проследить за его перемещением в пространстве.
Он кладет мне руку на плечо и ласково заговаривает со мной, бесконечно извиняясь за то, что позавчера заставил прождать зря; я лучезарно улыбаюсь и говорю, что это пустяки, что я все понимаю, что я уверен: рано или поздно наша встреча состоится. Я вполне искренен. Трогательный момент: он наклоняется ко мне, ко мне одному; можно подумать, мы – влюбленная пара, которую жизнь соединила вновь после долгой разлуки.
До конца совещания он появится еще дважды, но не войдет, а останется на пороге и будет обращаться исключительно к молодому человеку в очках. И каждый раз первым делом с чарующей улыбкой извинится, что помешал; он стоит на пороге, держась за дверные створки, балансируя на одной ноге, словно распирающая его кипучая энергия не позволяет ему долго оставаться в неподвижности.
Само совещание мне почти не запомнилось; во всяком случае, там не было принято никаких конкретных решений, разве что в последние пятнадцать минут, наспех, перед самым обедом, когда был установлен график подготовительных занятий в провинции. Меня это прямо касается, поскольку выезжать туда предстоит мне; поэтому я быстро записываю даты и места проведения занятий на листке бумаги, который потеряю вечером того же дня.
Всё в целом мне заново объяснят на следующий день, на брифинге у теоретика. Я узнаю, что речь идет о сложной трехступенчатой системе подготовки, разработанной министерством (то есть, если я правильно понял, им самим). Задача системы – оптимальным образом соответствовать нуждам пользователей, последовательно проводя их по трем взаимодополняющим, но органически независимым друг от друга ступеням. Весь замысел несёт на себе несомненную печать выдающегося интеллекта.
Конкретно это выражается в том, что мне предстоит серия командировок: сначала на две недели в Руан, потом на неделю в Дижон и, наконец, на четыре дня в Ларош-сюр-Ион. Я уеду первого декабря и вернусь к Рождеству, что позволит мне «провести праздник в кругу семьи». Таким образом, не забыт и фактор «внимательного отношения к человеку». Потрясающе.
Я узнаю также – и это для меня неожиданность, – что буду вести занятия не один. Моя фирма решила послать двух человек. Стало быть, работа в тандеме. В течение двадцати четырех минут, при напряженном молчании аудитории, теоретик излагает преимущества и недостатки преподавательской работы в тандеме. В итоге преимуществ, по-видимому, оказывается все же больше.
Я не имею понятия, кого пошлют вместе со мной. Наверное, это будет кто-то, кого я знаю. Остается строить догадки – ведь никто не счел нужным предупредить меня.
Ловко обыгрывая только что сделанное им замечание, теоретик выражает сожаление, что этот второй человек (чье имя до конца будет сохраняться в тайне) не присутствует на брифинге и что никто не счел нужным пригласить его. Развивая эту тему, он намекает, что при таких обстоятельствах мое присутствие здесь бесполезно, ну, во всяком случае, не очень полезно. Я ровно того же мнения.
Глава 10Степени свободы по Ж.-И.Фрео
Затем я возвращаюсь в офис моей фирмы. Встречают меня ласково; по-видимому, мне удалось укрепить свое положение.
Начальник отдела отводит меня в сторону; он объясняет, насколько важен этот контракт. Он знает, что я – парень, на которого можно положиться. Горько и трезво высказывается он о краже моей машины. Такой вот мужской разговор возле автомата с горячими напитками. Чувствуется, что это высокий профессионал по части управления человеческими ресурсами; в душе я тихо млею. Он кажется мне все более и более красивым.
Ближе к вечеру я принимаю участие в прощальном застолье в честь Жан-Ива Фрео. В его лице, подчеркивает начальник отдела, фирма теряет ценного работника – техника высокой квалификации. Надо думать, в своей будущей карьере он добьется, уж во всяком случае, не меньших успехов, чем на данный момент; это худшее, чего начальник отдела может ему пожелать. И пусть он заходит в любое время, мы с ним выпьем по стаканчику по-дружески! Первая работа – это не забывается, заключает он игривым тоном, это все равно что первая любовь. Тут я задаюсь вопросом: не слишком ли он много выпил?
