Гогия очнулся и видит: это не сон, а и в самом деле прапорщик. Вот только звездочки на погонах какие-то странные, крупные, вышитые… И… — он лихорадочно нащупал на тумбочке невесть как попавшие туда очки — батюшки! На штанах лампасы! Тут Гогия внезапно вспомнил, чту должен делать дневальный, и, набрав в грудь побольше воздуху, радостно, протяжно, во всю мощь своих легких и луженой глотки возвестил:
— Почему же он не поехал с нами, Генрих? Придется его срочно выписать из Москвы.
— Да он сейчас не в Москве, — ответила Машенька. — «Ла Скала» нынче на гастролях в Лондоне.
Я растянулась на коврике под звездным небом и блаженно вздохнула. «Похоже, на этот раз поездка обещает быть тихой и спокойной», — лениво подумалось мне перед сном.
Глава 4
Наутро я поднялась ни свет ни заря. Как ни люблю я подольше поспать, жаль было тратить драгоценные часы у моря на занятие, которому можно с тем же успехом предаваться и в Москве. Леша, наш единственный «жаворонок», уже изнывал от недостатка общества. Мы долго с наслаждением плескались в море, а потом решили проявить благородство и сходить за водой.
Никто нашего благородства, естественно, не оценил, воду приняли как должное, но я, со свойственной мне кротостью, решила не придавать значения мелочам и не портить чудесный день утренней склокой.
После завтрака все разбрелись кто куда. Детям, словно холоднокровным, зной лишь добавлял активности, и они шумно гонялись за розовокрылыми кобылками. Я решила поискать укромное местечко, с тем чтобы позагорать нагишом, и полезла в гору. Метрах в пятидесяти над нашим плато нашелся идеальный для моих целей участок — небольшая полянка, закрытая от нескромных взглядов густым кустарником. Я расстелила коврик на теплых камнях, пристроила голову в тень и открыла прихваченную с собой книгу.
Но вскоре выяснилось, что мой замечательный солярий обладает еще и превосходными акустическими свойствами. Я отчетливо слышала все, что происходит не только на нашей стоянке, но и на берегу моря, хотя мое убежище находилось довольно-таки высоко. Судя по смеху и визгу, детей отправили купаться под присмотром Прошки и Леши; Марк мыл посуду; Машенька с Генрихом мирно беседовали у палатки.
На мгновение я задумалась, не поискать ли себе другое место — мало ли что можно услышать, когда собеседники не подозревают о присутствии аудитории, — но потом решила, что всегда могу заткнуть уши, если беседа примет интимный характер. Пока, во всяком случае, разговор был совершенно невинным.
— Глупо жить в августе в Крыму и питаться консервами, — говорила Машенька. — Детям нужны витамины, да и нам они не помешают. Ты не видел, вчера в пансионате не продавали фруктов?
— Есть там небольшой рынок. Местные приезжают и прямо с машин продают свое добро. И фрукты, и помидоры с баклажанами и перцем.
— Вот и чэдно! — обрадовалась Машенька. — Крупы оставим на завтраки, а на обед и ужин можно тушить овощи и делать салаты.
— Тогда в пансионат придется ходить втроем, — уныло сказал Генрих. — Двоих и на воду, и на снедь маловато.
— Ну, сегодня воды уже принесли, так что одного носильщика будет достаточно. Надо будет попросить Марка…
— Нет, это неудобно, лучше уж я схожу.
— Если отпустить тебя одного, Анри, мы не дождемся ни тебя, ни фруктов. По рассеянности ты вполне способен дойти до Ялты.
— Ну вот, идиота какого-то из меня делаешь, — обиделся Генрих. — Дома я ведь хожу в магазин, и ничего…
— Да, только я едва не поседела, когда ты ушел в булочную и вернулся через два дня.
— Но я же тебе объяснял…
— А это еще что такое? — раздался грозный голос Марка. — Кто повесил эту гадость прямо над столом?
— Пустяки, дело житейское. — Голос Леши. — Надо же ее где-то держать, а так, на сучке, сматывать удобнее и быстрее.
— Ты что, боишься недотерпеть?
Я поняла, что речь идет о туалетной бумаге. Любые намеки на физиологию вызывали у Марка омерзение.
— Народ, как насчет партии в бридж? — прозвучал веселый голос Прошки.
— Попозже, ладно? Сейчас надо бы сходить в пансионат, купить на обед овощей.
— Ох! Только этого не хватало! — простонал Прошка. — Я пас.
— Ладно, давайте я схожу, — великодушно согласился Марк.
— Я с тобой, — обрадовался Генрих. — Вдвоем веселее.
— А как же бридж? — разочарованно протянул Прошка.
— Потерпишь до нашего возвращения, — отрезал Марк.
Я еще немного позагорала, потом почувствовала, что сейчас расплавлюсь, и решила искупаться. Спустившись в лагерь за купальником, я поразилась царящей там тишине. Машенька лежала в тени с книжкой, близнецы мирно строили город из камешков, из Прошкиной с Лешей палатки доносилось похрапывание. Заглянув туда, я обнаружила Прошку, который при моем появлении открыл глаза.
— А где Леша? — поинтересовалась я.
— А что, его до сих пор нет? Он исчез сразу после завтрака. В последний раз я видел его на берегу.
— Пойдем искупаемся. Заодно и Лешу поищем. Если он до сих пор внизу, его тепловой удар может хватить.
На берегу в пределах видимости Леши не оказалось. Мы с Прошкой поплавали, потом, уже всерьез обеспокоившись, отправились на поиски. Пройдя по берегу около километра, мы дошли до нагромождения крупных камней. Прошка, опередивший меня на подъеме, вспрыгнул на очередной валун и замер. Глаза его округлились, челюсть медленно отвисла.
— Что с тобой? — спросила я. — Призрак увидел посреди бела дня?
— Если бы призрак, — пробормотал Прошка и снова замолчал.
Я раздраженно топнула ногой и забралась на соседний валун. Выпрямившись, я вперила взгляд вдаль и едва не свалилась вниз. Картина и впрямь была впечатляющая. За небольшим пригорком устроилась парочка нудистов. В этом не было бы ничего примечательного, поскольку нудисты по берегу бродили целыми стадами, но эти были особенные. У кромки моря колыхались два огромных чудища. Сделав усилие, я поняла, что чудища разнополые. Толстяк невообразимых размеров и такая же толстуха мирно нежились под солнцем. Коротенькие ножки-бревна покоились в морской водице. Судя по всему, странная парочка чувствовала себя совершенно счастливой. Они безмятежно улыбались, явно очень довольные как собой, так и окружающим миром. Но самое удивительное заключилось не в нудистах. В конце концов, толстые люди тоже имеют право на самовыражение. Самой поразительной была третья фигура. Собственно, в ней не было бы ничего необычного, если бы… Это был Леша! Он пристроился рядышком с чудищами и о чем-то говорил. Чудища время от времени вставляли реплики и жизнерадостно улыбались. Я перевела взгляд на Прошку. Похоже, пора было принимать меры. Того и гляди, свалится со своего камня, и придется поднимать его в лагерь волоком.
