И только тогда был начат судебный процесс. Никто не сомневался, каким будет его результат. Вот только удар пришелся в пустоту. После встречи с госпожой Сей Айе его благородие К. Б. И. Денетт прекрасно это понимал. Он не мог себе представить, чем все закончится. Но в том, что оно не закончится добром, он был уверен. Более того, он полагал, что все закончится не так, как планировал в Роллайне его отец…
Было уже темно, когда он нашел небольшую полянку возле тропы, громко именовавшейся «трактом на Сей Айе». Возле четырех костров сидели человек двадцать в наброшенных на доспехи суконных мундирах, цвета которых складывались в сине-зеленую клетку. Цвета рода К. Б. И. Вот только в синем поле виднелся единственный лист дуба. Дополнительных листьев и дартанской княжеской короны не было. И скорее всего, никогда не будет…
Увидев возвращающегося всадника, несколько человек вскочили с земли. Ему помогли сойти с коня, после чего повели животное туда, где стояли другие лошади, привязанные к деревьям возле большой груды вещей. Молодой парень, того же возраста, что и Денетт, нахмурившись, нетерпеливо ждал его возле самого маленького костра. На нем не было мундира с гербами, только обычная дорожная одежда — в отличие от стоявшего рядом человека лет пятидесяти, судя по всему, командира сопровождения.
— Не злоупотребляй моим доверием, ваше благородие, — сказал парень. — Я никогда больше не отправлюсь на охоту, зная, что ты от меня сбежишь и куда-то уедешь… Я оставил тебя лишь потому, что ты находился под опекой солдат.
Денетт пожал плечами.
— Да, признаюсь, маленькая прихоть, только и всего.
Он присел возле костра, молча глядя на пляшущие языки пламени. Его товарищи терпеливо ждали.
— Я видел только дом, — сказал Денетт. — Никто в Роллайне и понятия не имеет, о каком состоянии идет речь.
После чего без прикрас, подробно и честно рассказал обо всем, что видел и что с ним произошло. Несколько раз он прерывал рассказ, бросал в огонь несколько шишек и снова продолжал.
В небе между кронами деревьев вспыхнули звезды.
— Я ничего не знаю, — закончил Денетт, снова бросая пару шишек в огонь. — Слышите? Ничего.
Наступила долгая тишина.
— Ничего… — наконец задумчиво повторил он.
Его молодой товарищ, с привлекательной для женщин внешностью смельчака-забияки, слегка пошевелился, устраиваясь поудобнее.
— Но ведь ты же с ней разговаривал?
— Разговаривал! — ответил Денетт.
Его слова прозвучали так, будто он говорил: «Ходил по Луне!»
— Разговаривал! — повторил он тем же тоном. — Во имя всех лесов и проклятых полян, я же только что привел вам каждое слово этого «разговора»! Разговаривал! — снова крикнул он.
Снова наступила тишина. Денетт бросил в огонь еще несколько шишек; отблеск пламени осветил его выразительный профиль. Мягкие тени падали среди прядей льняных волос до плеч.
Неожиданно он рассмеялся.
— Говорю тебе, Халет, — сказал он своему ровеснику, — никто еще никогда не относился ко мне хуже, чем в этот раз. Ранезен, друг мой, — обратился он к пожилому человеку в мундире, — проверь, готовы ли твои люди. Возможно, скоро они мне понадобятся.
Армектанский командир тотчас же поднялся и отошел к другим кострам — естественно, вовсе не затем, чтобы в очередной раз проверить готовность своих подчиненных. Его присутствие при разговоре друзей явно было излишним, и он прекрасно это понимал. Он оберегал жизнь и здоровье молодого господина, не один год служил ему советом и помощью, однако знал свое место и вовсе не желал лезть в дела, которые никак его не касались.
Когда солдат ушел, Денетт снова начал искать шишки, пока не собрал все, оказавшиеся в пределах досягаемости.
— Не могу понять, — в очередной раз признался он. — Как ты ее себе представлял, скажи? Нет, не говори, я и так знаю. Так же, как и я. Мы даже никогда об этом не разговаривали, настолько мы были в том уверены. Первая из Жемчужин.
Статус Жемчужины Дома имела одна, иногда две, очень редко три невольницы. Стоимость их оценивалась не в десятках, а в сотнях золотых. Подобные суммы трудно было даже себе вообразить.
— Каждый Дом имеет свою Жемчужину, — рассеянно говорил Денетт. — «Покажи мне коней и женщин Дома, и я скажу тебе, чего стоит твой род». Разве не так? А эта… Не знаю. Неужели мой двоюродный дед повредился рассудком пред смертью?.. Да, все всегда знали, что он человек со странностями. Но не сумасшедший! Там, в Дартане, ни о чем не знают, понимаешь? Так же, как не знал и я. Я приехал сюда поговорить с кем-то, кто поймет все с полуслова. Я приехал к первой Жемчужине Дома с предложением, которое невозможно было отвергнуть. Но… Теперь — не знаю. Я не знаю, кто она!
— Но ведь она всего лишь обычная невольница. У нее нет никаких причин, чтобы…
— Халет! Прошу тебя, перестань! Ты не видел ее и не слышал. Ты знаешь хоть одну невольницу, которая, получив такое состояние, бегала бы босиком по дороге? С титулом, к которому в Дартане с уважением относятся даже армектанцы? Халет, ведь к ней положено обращаться «ваше высочество», по крайней мере до тех пор, пока суд не решит иначе… Я вижу лишь одно объяснение: эта женщина сошла с ума! Ее разум не выдержал подобного потрясения. Иногда так бывает.
Он провел рукой по лицу.
— Вот только это неправда, — добавил он.
— Она армектанка.
— Да, и что с того?
— Очень красивая? — допытывался Халет.
— Красивая? — Денетт рассмеялся, встал и отошел на несколько шагов, потом вернулся. — Красивая? Халет, друг мой! У нее глаза разные! Слишком высокая, почти с меня ростом. Груди… вот такие! Нет! Еще больше и ниже! У нее слишком широкие пятки, ноги грязные, наверняка в мозолях, волосы под мышками и на лодыжках, а значит, наверняка везде, поскольку о воске для эпиляции она никогда не слышала.
— Армектанки этого не делают.
— В Армекте. Но здесь Дартан, и каждая вторая Жемчужина — именно армектанка, но тем не менее не изображает из себя животное. Вот только нужно быть Жемчужиной Дома, а эта — прачка, невольница для домашней работы! В столице я ее и даром бы не взял. Правда, личико у нее симпатичное, да и волосы совершенно исключительные… Талия узкая, все округлости где положено… Но руки? Представляешь, Халет, какие у нее ногти? Ведь она стирает. В ручье!
— То есть все-таки не слишком красивая?
Денетт вернулся на свое место и сел, глядя на солдат возле костров в отдалении.
— Ведь не поеду же я назад, — помолчав, сказал он. — Я женюсь на ней, даже если мне придется сделать это силой. Слышишь?
Они обменялись взглядами.
— Мы сейчас же вернемся туда, — все больше оживляясь, говорил Денетт. — Я потребую разговора. Если будет нужно — заставлю ее обдумать мое предложение. Она ведь не глупа и прекрасно понимает, что это единственный шанс сохранить… хоть что-нибудь.
