Но Ребекке теперь это было уже совершенно безразлично.
Под взглядом наставницы Саманта сжалась почти до размера почтовой марки, и Оса устроила ей допрос, по сравнению с которым средневековые пытки могли бы показаться детской игрой. Ребекка между тем незаметно отделилась от своей группы.
— С меня достаточно, Саманта, — услышала она за спиной. — Я позвоню Антону, чтобы он подготовил автобус к отправлению. Но прежде мне надо сказать пару слов хозяину этого заведения.
Проговорив это, она с воинственным видом направилась к будке, в которой продавались билеты.
Ребекка разочарованно посмотрела ей вслед. Сердце всё ещё громко стучало, а в голове мелькали страшные картинки: извергающиеся вулканы, молнии и огромный дракон. Если бы она не видела на вагончике следов горящей лавы и драконьих зубов, она могла бы убедить себя в том, что всё придумала. Значит…
Нет, эта мысль была слишком пугающей, чтобы додумать её до конца. Кроме того, её внимание привлекло нечто другое — шатёр на другом краю площади.
— Меня тошнит, — сказала она одной из одноклассниц. — Когда Оса вернётся, скажи, что мы пошли в туалет.
Не дожидаясь ответа, Ребекка схватила Таню за руку и потащила её за собой. При этом она не забыла приложить другую руку ко рту, будто ей на самом деле плохо.
Ей и в самом деле было нехорошо, но не настолько, как она изображала. Зато её вдруг стало знобить, и Таню тоже, кажется, трясло. Их мокрые, слипшиеся волосы свисали на грязные лица, одежда тоже была влажной и отвратительно пахла.
— Слушай, а что это было? — спросила Таня, оглядевшись и убедившись, что они одни. — Может, мы всё это придумали?
— Конечно, придумали, — усмехнулась Ребекка. — И дырки, и кусок тележки, который откусил дракон.
Таня побледнела.
— Но… как такое вообще могло произойти?
Ребекка многое отдала бы за то, чтобы узнать ответ на этот вопрос. У неё была одна догадка, только слишком страшная, чтобы произнести её вслух. Не ответив, она пошла ещё быстрее, так что Таня уже почти бежала, чтобы не отстать.
Через пару минут они оказались у бытовки, переделанной в туалет. Таня порылась в кармане брюк и достала монету, чтобы открыть кабинку, но Ребекка покачала головой.
— Мне не надо, — сказала она. — Только последи, чтобы никто не вошёл.
Таня удивлённо взглянула на неё.
— Что ты собираешься делать?
Ребекка пробежала мимо туалета и устремилась к тому самому шатру с замызганной, неприглядной задней стороной. Неслышный зовущий голос, доносящийся изнутри, теперь уже приказывал — и она не могла ему противиться, даже если бы захотела.
— Ребекка! — позвала Таня. — Ты с ума сошла? Знаешь, что Оса с тобой сделает, когда тебя…
Но Ребекка её не слушала. Она стремительными шагами достигла палатки и, не снижая скорости, повернула за угол.
Принц в Шаре
Фемистокл был в растерянности. Прошло два часа после его беседы с мастером Бернвардом и с тех пор как он загнал своих учеников обратно в комнаты, а лагерь балаганщиков возле крепостных ворот стремительно разрастался. Волшебник наблюдал за ним из окна своего кабинета в самой высокой башне замка. Как выяснил он из дневников своего предшественника, мастер Бернвард сказал правду: ежегодно в один и тот же день это кочевое племя прибывало сюда и разбивало лагерь у крепостных ворот и это на самом деле становилось большим событием для учащихся Университета. И всё же с каждой секундой нарастало неприятное ощущение опасности.
Фемистокл подумал, что, возможно, он просто слишком подозрителен. Ему больше всего хотелось отправить куда-нибудь подальше и Бернварда, и его труппу. Но он предполагал, что это может привести к небольшому бунту среди учеников. И несмотря на то, что он был довольно старомодный волшебник и придерживался мнения, что детей следует воспитывать в строгости, он также знал, что не следует лишать их всех свобод и поощрений.
Но, с другой стороны, он привык доверять своим предчувствиям. Они уже не раз спасали его от больших неприятностей.
От этих мыслей его отвлёк какой-то звук. Фемистокл настороженно и слегка испуганно оглядел свой кабинет. Каждому, кто не знал эту комнату так же хорошо, как он, она могла бы показаться невероятно захламлённой, так как Фемистокла нельзя было назвать аккуратным. И всё же он хорошо ориентировался в этом хаосе и знал, что где лежит. Вроде бы ничего не изменилось…
Но… что-то было не так. Может быть, это проделки Папильотки и гнома?
Фемистокл собрался уже позвать эльфочку, но странный звук повторился. На этот раз он был более отчётливым. Как будто кто-то царапал ногтями по стеклу. Этот звук был таким жутким, что у него по спине пробежал холодок.
Фемистокл оторвался от окна и начал медленно, шаг за шагом, обходить свою комнату. И снова услышал тот самый звук: на этот раз он был таким чётким, что волшебник смог распознать, откуда он идёт, — прямо от письменного стола. А точнее, изнутри мерцающего хрустального шара, стоящего на своём каменном постаменте.
Сердце волшебника сильно забилось, когда он увидел тень, движущуюся внутри шара. Но это же совершенно невозможно! Магический Шар был его собственностью. Ни один человек, чародей или какое-либо другое существо на Земле не могли включить Шар, кроме Фемистокла, и сам по себе он не мог заработать. Во всяком случае, не должен…
В чрезвычайном волнении Фемистокл поспешил к своему письменному столу и склонился над ним. Так и есть. Внутри, за мерцающим стеклом, шевелилась фигура, которая выглядела так, словно хотела превратиться в человека, но ей это не удавалось. Вероятно, Шар после падения повредился больше, чем предполагал волшебник.
Фемистокл озабоченно покачал головой и порылся в памяти, чтобы подобрать подходящее заклинание, которое могло бы усмирить вышедший из-под контроля Шар. Ему вспомнились два-три заклинания, но ни одно из них не показалось ему достаточно надёжным: волшебные шары были весьма мощными инструментами магии — и обращаться с ними следовало с большой осторожностью, чтобы не допустить огромной беды. Он подошёл к одному из больших книжных стеллажей и достал тяжёлый фолиант в твёрдом, словно камень, кожаном переплёте. Его пальцы быстро пролистывали старинный пергамент, а за спиной снова раздалось отвратительное царапанье ногтями по стеклу, и он совершенно отчётливо услышал, как кто-то зовёт его по имени.
Фемистокл испуганно вздрогнул, книга выпала у него из рук, но он этого даже не заметил. Во все глаза он смотрел на Шар.
Из серо-чёрной пелены, колышущейся в нём, вырос силуэт. По крайней мере, часть фигуры — голова и плечи темноволосого юноши, который как будто пытался выбраться из туманного нутра Шара, — словно человек, который угодил в смертельно опасное болото и отчаянно барахтается, чтобы его окончательно не утащило на дно. И самое ужасное: Фемистокл узнал лицо этого юноши!
