Франсуаза села на кровати, встряхнула головой, и наваждение рассыпалось. Нет, этого не будет! А если будет, то не с ним! Потом, когда она полюбит по-настоящему. Другого мужчину. Ее мужа перед Богом. Она с каким-то меланхолическим упоением повторяла себе эти слова. Настанет день, и может быть уже близкий, когда мысли, которые сейчас для нее так мучительны, потеряют свою важность. В этой мудрой перспективе неизвестное внушало ей больше надежды, чем известное. Возможно, она станет чьей-то женой. Нужно будет заботиться о детях. Она часами будет разговаривать по телефону с подругами, у которых тоже будут дети. Она вернется к обычной жизни. Растворится в толпе. Франсуаза вздрогнула. Холодный воздух проникал через открытое окно. Луна спряталась. От колокольни оставались только смутные вертикальные очертания. Заснула ли Мадлен? Нет, она, наверное, еще читает. В какой-то момент Франсуаза решила было спуститься, чтобы продолжить их разговор. Потом раздумала. О чем говорить? Они все друг другу сказали. «Теперь должна действовать я. Одна лишь я». На улице залаяла собака. Франсуаза прижалась щекой к подушке. Прохлада ткани передалась ее мыслям.
III
— Вас вызывает по ПСВ[3]из Шатодёна Даниэль Эглетьер, — сообщила телефонистка. — Вы согласны оплатить связь?
— Да, — ответил Жан-Марк.
И, поворачиваясь к отцу, воскликнул:
— Это Даниэль звонит из Шатодёна!
— Из Шатодёна? — повторил удивленный Филипп. — Передай мне аппарат!
Он быстро встал из кресла и в три шага пересек гостиную. Жан-Марк передал ему трубку, а себе оставил отводной наушник. Через какое-то время он услышал, как телефонистка сообщила: «Соединяю», и стал слышен голос Даниэля, далекий, плывущий, сопровождаемый потрескиваниями:
— Алло, папа? Это Даниэль… Извини, что не предупредил о своем приезде, но телеграммы стоят дорого… Пожалуйста, не беспокойся!.. Все в порядке!.. Путешествие было громовое!..
— Что ты забыл в Шатодёне? — спросил Филипп.
— Не смейся! Я не мог проехать дальше. Грузовой теплоход меня высадил в Бордо. Я наскреб все, что у меня было в кармане, чтобы сесть на поезд. В результате — Шатодён! Конечная остановка! Всем выходить!
Жан-Марк и Филипп расхохотались.
— Я попытался ехать автостопом, — продолжал Даниэль, — но никто не хотел меня брать из-за моего багажа!
— В какой гостинице ты остановился? — спросил Филипп, вернувшись к серьезному тону.
— В гостинице? Ты смеешься! Я обосновался на вокзале, в зале ожидания. Даже вздремнул там немножко.
Филипп пожал плечами:
— Все это нелепо! Сними номер в приличном отеле, и я переведу тебе деньги телеграфным переводом, чтобы выручить тебя.
— Папа, но это же против правил!
— Против каких правил?
— Против правил фонда Зелиджа. Я уже говорил тебе: я сам должен выкручиваться и сам зарабатывать деньги, в которых может возникнуть необходимость во время поездки. А иначе было бы слишком легко!
— Так что же, ты наймешься разнорабочим в Шатодёне, чтоб заработать четыре су, которых тебе не хватает? Это смехотворно!
— Ну нет, папа! В конце концов я найду грузовик, который доставит меня в Париж! Нет проблем! Я просто звоню тебе, чтобы сказать, что я уже во Франции! И что все прошло благополучно!
— Подожди минуту! — сказал Филипп и наклонился к Жан-Марку, прошептав ему: — А если тебе на машине съездить за братом? Шатодён — это не далеко!
Жан-Марк согласился. Он был рад встретиться с Даниэлем, которого не видел уже больше двух с половиной месяцев, а заодно и проехаться на новеньком «ситроене», купленном отцом по возвращении из Греции.
Филипп сообщил сыну по телефону:
— Хорошо! Сделаем так: Жан-Марк приедет за тобой на машине.
— О нет! Это уже будет совсем нечестно! — сказал Даниэль.
— Ну, ты преувеличиваешь! — возразил Филипп. — Представь, что ты остановил машину на дороге, и как раз случайно за рулем оказался твой брат, ты что, отказался бы к нему сесть?
— Нет, конечно! — процедил Даниэль сквозь зубы. — Но тут же другое. Жан-Марк приедет специально…
— Совсем нет! У него дела в тех местах!
— Рассказывай!
— Ты что, не хочешь? Столько разговоров из-за каких-то ста километров!
— Из-за ста тридцати девяти.
— Ну, хватит, Даниэль. Жан-Марк будет рад за тобой съездить. Он поедет на новом «ситроене».
— Да? — Голос Даниэля смягчился. — Ладно, — сказал он наконец. — Тогда я жду его перед вокзалом. В котором часу он приедет?
— Пока доедет, думаю, будет часов пять. К сожалению, мы с тобой не увидимся, когда вы вернетесь. Через час я улетаю в Лондон. Но пробуду там не больше трех дней. До встречи!
Филипп положил трубку. Вид у него был довольный. Как всегда, он пренебрег сомнениями, беспокойством. Он авансом решил все проблемы.
— Какой парень наш Даниэль! — воскликнул он весело.
— А я вот думаю, в каком состоянии мы его увидим! — вступила в разговор Кароль.
Они как раз закончили завтракать. Мерседес, торжественная и недружелюбная, вошла в гостиную и поставила поднос с кофейником и чашками на столик перед диваном.
— Как глупо, что я должен улетать! — вздохнул Филипп, усаживаясь. — Я бы поехал вместе с тобой.
— Я поеду! — заявила Кароль, разливая кофе по чашкам. — Ты не против, Жан-Марк?
— Почему это он, по-твоему, должен быть против? — спросил Филипп.
Она закатила глаза в гримасе, которая была ему так хорошо знакома:
— Ну, я не знаю, может, ему хотелось бы поехать с кем-нибудь из приятелей!
Жан-Марк весь внутренне сжался, его охватил какой-то смутный страх.
— Отчего же! — сказал он. — Я рад!
Он слишком быстро поднес чашку с кофе к губам и обжегся.
— Дети мои, — сообщил Филипп, — через двадцать пять минут я вас покидаю!
А пока он удобно устроился в кресле, вдыхал аромат кофе, смотрел на жену.
— Держи, вот ключи, старик, — обратился он к сыну. — Не гони слишком быстро: машина еще в обкатке…
Жан-Марк понимающе кивнул головой. Внутри, за левой щекой, обожженный кусочек слизистой мешал, словно крошечный лоскуток. Он прикоснулся к нему кончиком языка. Перспектива поездки с Кароль раздражала его все больше и больше.
Удовольствие держаться за руль рядом с сидящей под боком женщиной заставило Жан-Марка забыть о плохом настроении. При выезде из Парижа не было большого скопления машин. Хотя на моторе был установлен ограничитель скорости, машина ехала очень легко. Внутри пахло пластмассой и лаком. Погода стояла прекрасная. По обеим сторонам дороги расстилалась равнина, упорядоченная, размежеванная, обихоженная, причесанная по-французски. Небольшие поля, пересеченные узкими дорогами. Кое-где разбросаны деревушки. Жан-Марк вспомнил о громадных американских пространствах. Там благополучие — это безграничная земля, здесь — скромных размеров участок. Достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться стены. «В конечном счете, у нас все ведет к процессам общности владения», — решил он. И улыбнулся.
