Прерывая его раздумье, я задал вопрос:
– Так кого именно вы видели, сэр?
Он строго взглянул на меня и сказал:
– Не знаю.
Прошло несколько минут; мы молча стояли, обступив помощника капитана и ожидая, когда он даст команду разойтись. Неожиданно он воскликнул:
– Святые угодники! Как я раньше об этом не подумал!
Он повернулся и начал пристально разглядывать каждого из нас.
– Все здесь? – спросил он.
– Да, сэр, – мы ответили хором. Я заметил, что он пересчитывает нас.
Затем он снова заговорил:
– Всем оставаться на месте. Тамми, бегом в свою каюту и проверь – все ли практиканты в койках или кого-то нет. Вернешься и доложишь. Поторопись, приятель!
Тамми умчался. Помощник обратился ко второму практиканту:
– А ты слетай в кубрик, пересчитай подвахтенных и потом сразу сюда, понятно?
Не успел парнишка исчезнуть за палубной рубкой, как вернулся Тамми после своего визита в их каюту, чтобы сообщить второму помощнику, что два других практиканта спят в своих койках. После чего второй помощник поручил ему заглянуть в каюты судового плотника и парусного мастера, чтобы узнать, у себя они или нет.
Пока Тамми выполнял приказ, пришел второй парнишка и доложил, что все матросы в кубрике и мирно спят.
– Ты уверен? – спросил у него второй помощник.
– Так точно, сэр, – ответил он.
Второй помощник взмахнул рукой.
– Сходи и посмотри, у себя ли стюард, – сказал он отрывисто. Было заметно, что он ужасно озадачен.
Я подумал: «Тебе еще предстоит кое-что узнать, господин помощник капитана!» Затем я принялся про себя рассуждать, к какому выводу он придет.
Через несколько секунд вернулся Тамми с сообщением, что столяр, парусный мастер и доктор давно уже спят.
Второй помощник что-то пробормотал и велел ему спуститься в кают-компанию: первый и третий помощники капитана, случайно, не отсутствуют на своих койках?
Тамми отправился вниз, но приостановился.
– Может, мне заглянуть и в каюту капитана, сэр, если уж я туда направляюсь? – спросил он.
– Нет! – сказал второй помощник. – Делай, что тебе ведено, а затем возвращайся. Если уж кому и придется идти к Старику, так это мне самому. – Слушаюсь, сэр, – сказал Тамми и умчался на ют.
Пока он бегал, другой посыльный подошел и доложил, что буфетчик был у себя и потребовал объяснений, какого черта практикант делает в его каюте.
Второй помощник ничего не говорил с минуту. Затем он повернулся к нам и сказал, что все свободны и могут идти в кубрик.
Когда мы удалялись всей толпой, переговариваясь вполголоса, Тамми спустился с юта и подошел ко второму помощнику. Я слышал, как он сказал, что оба помощника были в своих койках и спали. Затем он добавил, как будто припомнив:
– И капитан тоже спит.
– Мне кажется, я говорил тебе... – начал второй помощник.
– Я не входил в его каюту, – сказал Тамми. – Просто дверь была открыта... Второй помощник двинулся на корму. До меня донесся отрывок замечания, с которым он обратился к Тамми:
– ... Все на месте. Я не знаю... Он поднялся на ют, и я не услышал продолжения.
Я задержался на секунду, потом поспешил вслед за остальными. Когда мы приближались к баку, раздался один удар рынды, и мы, разбудив подвахтенных, поведали им, какую встряску только что получили.
– Да он просто накачался, – заметил один из матросов. – На него не похоже, – сказал другой. – Скорей, закемарил на юте, и ему во сне любимая теща явилась, проведала зятька!
Это предположение вызвало среди матросов смех; я поймал себя на том, что улыбаюсь вместе с остальными, хотя уж у кого у кого, а у меня не было ни малейших оснований разделять их беззаботное настроение.
– Знаешь, я все-таки думаю, что это кто-то прятавшийся в трюме, – донесся голос Квойна, того матроса, который уже раньше высказывал это предположение; он обращался к матросу по имени Стаббинс – невысокому мрачноватому парню.
– Как бы не так! – возразил Стаббинс. – Если уж он тайком пробрался на корабль, какого черта он будет лазить по реям.
– Кто знает, – сказал первый.
– Мне почему-то не верится, что это трюмный пассажир, – вмешался я. Что ему понадобилось на мачте? Мне кажется, его скорее привлекла бы кладовка нашего буфетчика.
– Вот здесь ты прав, ей-богу, – сказал Стаббинс. Он раскурил трубку и стал неторопливо посасывать ее.
– И все-таки мне не понятно, – заметил он, помолчав секунду.
– Мне тоже, – сказал я, после чего на какое-то время замолчал, следя за течением разговора.
Вскоре мой взгляд упал на Вильямса, того парня, что рассказывал мне о «тенях». Он сидел на своей койке, покуривая и явно не желая присоединяться к общей беседе.
Я подошел к нему и спросил:
– А ты что думаешь об этом, Вильямс? Как считаешь, второй помощник действительно видел что-то?
Он взглянул на меня с какой-то мрачной подозрительностью, но ничего не сказал.
Я почувствовал легкое раздражение, но постирался скрыть это. Через некоторое время я снова заговорил с ним:
– Знаешь, Вильямс, я начинаю понимать, что ты имел в виду тогда ночью, когда говорил мне о тенях.
– Что ты хочешь сказать? – спросил он, вытащит изо рта трубку.
– То, что слышишь, – сказал я. – И в самом деле, теней слишком много.
Он приподнялся и, вытянув вперед руку с трубкой, наклонился ко мне.
По его глазам было видно, что его охватило волнение.
– Так ты видел... – начал он, заглядывая мне в глаза; он преодолевал внутреннее сопротивление, желая высказаться.
– Ну, – подталкивал я.
Наверно, с минуту он боролся сам с собой, пытаясь что-то сказать. Затем выражение его лица резко изменилось, и вместо сомнения и еще чего-то менее определенного оно выражало довольно мрачную решимость. Он заговорил:
– Что бы там ни было, а я все равно получу свои суточные все до единого пенса, есть тут тени или нет – мне плевать.
Я посмотрел на него в изумлении.
– Какая связь между суточными и тем, что происходит на борту?
Он, кивнув с какой-то непреклонной решимостью, сказал:
– Послушай.
Я ждал. Он показал рукой в сторону кормы.
– Команда списалась.
– Во Фриско, ты имеешь в виду? – спросил я.
– Ну да, – ответил он. – И никто не получил всех тех денег, что причитались каждому из нас. Я один остался.
