– Фельдфебель Рильке незнаком с группенфюрером Вейстхором, – напомнил фон Бюлов, – следовательно, он ничего не мог знать о несчастном потомке Балдура Криста, заколдованном вотанистами еще при рождении.
– Вейстхор называл это существо проклятием своего рода, – нахмурился Кнобельсдорф.
– Но ведь так оно и было, – пожал плечами Вернер. – Предок Виллигута вынужден был бежать от Шарлеманя на остров Рюге. Именно там несчастный потомок Криста попал под влияние жрецов славянского бога Световида. В моем роду сохранилось предание о загадочном существе, обитавшем на острове Рюге. По слухам, именно ему жрецы Световида доверили охрану сокровищ нибелунгов, захваченных обманом у ирманистов. После падения Арконы в 1147 году потомок Криста пропал с острова вместе с сокровищами и следы его затерялись.
Кнобельсдорф еще раз внимательно перечитал письмо фельдфебеля Рильке. Бюлов знал его наизусть, но ничем не выдал своего нетерпения. Манфред имел право подумать, прежде чем идти с докладом к рейхсфюреру. Ибо отказ Гиммлера неизбежно привел бы к провалу миссии. А последствия этого провала могли стать катастрофическими для Третьего рейха. Был бы упущен шанс, скорее всего последний, для возрождения божественного статуса немецкой нации. Ибо семя сына Балдура Криста несло в себе космическую силу, почти утерянную человечеством, и это семя, вовремя вброшенное в женское лоно, могло бы дать удивительные всходы. Будем надеяться, что штандартенфюрер фон Кнобельсдорф это понимает.
– А этот ваш Рильке случайно не был пьян?
– Такое не придумаешь даже в пьяном бреду, – покачал головой Вернер. – К тому же Рильке прилагает свидетельства своих подчиненных. Согласитесь, Манфред, померещиться могло одному, но не троим же.
– Но оборотни, это слишком, Вернер. Может, они просто видели стаю волков.
– Рильке пишет о волчицах. О волчицах-оборотнях, Манфред.
Бюлов во второй раз назвал штандартенфюрера просто по имени, но тот, увлеченный чтением письма, этого даже не заметил.
– Но сына Криста он все-таки не видел, – покачал головой Кнобельсдорф.
– Зато он слышал о нем от местных жителей, которые зовут сына Балдура Криста просто Зверем. И заметьте, штандартенфюрер, описание внешнего вида этого существа практически совпадает с тем, которое нам дал группенфюрер Вейстхор. Рост – три метра. А ведь наши предки были великанами, Манфред, мы измельчали уже потом, смешавшись с пигмеями Лемурии. Густой волосяной покров Зверя – результат проклятия вотанистов. Это Он, в этом у меня нет практически никаких сомнений.
– Выходит, наши предки обладали способностью к оборотничеству?
– Им было подвластно все, штандартенфюрер, или почти все. Они могли изменять свою сущность. Они могли повелевать силами природы. Они были богами этого мира. И настанет час, Манфред, когда мы станем подобными им. Вот тогда Германия станет по-настоящему великой.
– А если сын Балдура Криста откажется сотрудничать с нами? Он ведь прячется от людей.
– Он прячется от славян, штандартенфюрер. Но, видимо, ищет связи с истинными арийцами, иначе Рильке и его подчиненные не ушли бы живыми от его волчиц.
– Пожалуй, – задумчиво проговорил Кнобельсдорф. – Ну а если все-таки…
– В таком случае это место следует сжечь, понимаете, Манфред. Разбомбить! Дабы ни сын Криста, ни сокровища нибелунгов не попали в руки славян.
– Хорошо, Вернер, я доложу рейхсфюреру. Но окончательное решение в любом случае будет за ним.
Глава 4МОРЕЕВКА
В Мореевку отправились рано поутру на видавшем виды уазике, за рулем которого утвердился на правах хозяина Петр Сергеевич. Воронин с Клыковым болтались на заднем сиденье, то и дело охая при встрече с ухабами, которых на проселочной дороге было великое множество. Судя по всему, Петрович был прав, и световидовские женихи не жаловали мореевских невест, иначе протоптали бы к ним более удобную тропинку.
Дорога причудливо петляла по березняку, но далеко в лесную глушь не углублялась. Пейзаж был абсолютно невинным, и в мозгах Воронина, слегка отравленных алкоголем, наступило окончательное протрезвление. Сегодня он категорически отказывался верить в то, во что едва не поверил вчера.
– Вы в курсе, Петр Сергеевич, что мы едем к оборотням? – насмешливо спросил Герман.
Петр Сергеевич не обернулся. То ли был занят дорогой, то ли не расслышал слов Воронина. Герману пришлось повторить свой вопрос.
– Баек здесь ходит великое множество, – отозвался наконец Петр Сергеевич, фамилия которого, к слову, выяснилась – Бубнов. – Заповедные края. Рай для этнографов и фольклористов.
Сообразив, что разговор с озабоченным Бубновым вряд ли сладится, Герман переключился на сладко зевающего Клыкова.
– Неужели ты, Славка, веришь в эту чушь, померещившуюся фельдфебелю Рильке? А потом – где мы, а где Германия?
– Рядом, Герман, гораздо ближе, чем ты можешь предположить.
– Не на мое ли имя ты намекаешь?
– Пока нет. Я намекаю на Померанию, которая не так давно, тысячи лет не прошло, была славянским Поморьем, землей бодричей, называемых также ободритами. Вся Балтия была тогда славянской. И именно оттуда в первой трети седьмого века пришли на эту землю нынешние новгородцы.
– Зачем?
– По слухам, где-то рядом была земля их предков, Гиперборея, которую они покинули во время природного катаклизма.
– Вы верите в Гиперборею, Петр Сергеевич? – попытался заручиться поддержкой солидного человека Воронин.
– Нет, – коротко бросил Бубнов.
– Вот видишь, – укорил Клыкова Герман. – Разумные люди верят только в то, что можно потрогать своими руками. Ты мне покажи женщину-оборотня, Славка, тогда я в нее поверю. А сумасшедший фельдфебель Рильке для меня не авторитет. Свихнетесь вы с Максом когда-нибудь среди своих бумажек. Это надо же додуматься – сокровища нибелунгов!
Бубнов так резко ударил по тормозам, что зазевавшийся Воронин едва не перелетел на переднее сиденье. Глаза Петра Сергеевича вдруг сверкнули яростью.
– Что вы сказали?
– А вы что, никогда не слышали о сокровищах нибелунгов? – сердито буркнул Воронин, потирая ушибленный бок.
– Извините, – улыбнулся Бубнов. – Тут яма. А при чем здесь нибелунги?
– А черт его знает, – вздохнул Герман, – просто к слову пришлось.
Никакой ямы на дороге не было, в этом Воронин готов был поклясться, но тем подозрительнее была реакция добрейшего Петра Сергеевича на упоминание мифических персонажей. Прямо искры у него полетели из глаз.
На мгновение Герману показалось, что перед ним еще один сумасшедший, вроде фельдфебеля Рильке, но, к счастью, все обошлось. Возможно, Бубнов был глуховат, и его гнев был вызван дурацкими вопросами Германа, которые отвлекали старательного водителя от важного дела. В конце концов, на такой извилистой дороге с легкостью можно «поцеловаться» с какой-нибудь белотелой березкой.
