В ней угадывалось, впрочем, нечто знакомое, и хотя матроне Джилл отчаянно хотелось дать пинка по синему шелку, она почтительно склонилась перед ней.
— Я пришла за мальчиком.
— Девином. Тем, которого купил лорд Морлен.
— Входите, госпожа. Входите.
Итак, Морлен заплатил за то, что порезал Девина, мальчика-сироту… говорили, что он это сделает.
Матрона Джилл предложила гостье колченогое кресло. Дама посмотрела на него с пренебрежением:
— Лорд Морлен не любит ждать.
— Простите, миледи. Я сейчас. — Матрона Джилл направилась вдоль топчанов, выстроившихся в просторном зале рядами.
Лицо Девина было забинтовано. Она напоила мальчишку отваром валерианы. С первым порезом у этой мелюзги всегда столько хлопот; проще заставить их спать. И теперь матрона не могла добудиться его — сколько она ни трясла мальчишку, тот только бормотал и ворочался. Матрона завернула ребенка в одеяло.
Молодая женщина взяла его на руки — руки ее оказались удивительно сильными — и отставила так, чтобы не испортить платье. Матрона Джилл открыла дверь.
Глава третья
Как обычно, Орло приступил к своим обязанностям задолго до рассвета, чтобы все в бане было готово к утру — на плите стояли полные чайники, безупречно надушены выстиранные полотенца, в массажных отделениях запаслись тонкими шелковыми простынями, все полы и стены вымыли и начистили до последней плитки. Рабы усердно занимались каждый своим делом — что ж, наступил очередной день. Но Орло расхаживал по бане. Ни Маэва, ни Девин с рассветом не появились. Среди рабов поговаривали, что их обоих продали лорду Морлену.
«Глупо позволять себе любить Маэву как собственную дочь. Рано или поздно она должна была покинуть баню. Но у меня даже не было возможности попрощаться с ней».
Входные двери банного дома, прочные и толстые, чтобы удерживать тепло, с шумом отворились. На пороге появился лорд Морлен, одетый для путешествия. В руках его был свиток с печатью лорда Индола, позади с сонным видом семенил писец.
— Мне сказали, что рабы, отзывающиеся на имена Маэва и Девин, будут здесь на рассвете, — проговорил он. — Писец лорда Индола подтвердит, что теперь они моя собственность. Приведи их ко мне.
— Маэву? — смутился Орло. — Но разве она уже не с вами? Она не появилась сегодня здесь. Я думал…
— Отыщи ее и приведи ко мне.
Орло со всех ног бросился в невысокую боковую дверь. Он спешил к дому, в котором находилась комнатушка Маэвы и Лилы. Перескакивая сразу через две ступеньки, он взлетел по лестнице в башню, громко постучал и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату.
Из крошечного окошка башни лился свет на две лежавшие на полу подстилки. Одна из них была пуста. На другой лежала мать Маэвы, изуродованная шрамами дочь лорда Эринга.
— Лила, а где Маэва? Она опоздала в баню.
Та молчала.
— Лила? Где твоя дочь?
И снова она не ответила. Орло понял, что не стоит тратить времени на уговоры. Буквально свалившись с лестницы, он помчался с докладом к морду Морлену.
Баня опустела — все прочие рабы постарались улизнуть. Окруженный облачком пара, Орло остановился на гранитном полу.
— Маэвы нет, лорд Морлен. А ее мать даже если и знает, где находится Маэва, то все равно ничего не скажет. — Грудь Орло содрогалась от биений сердца.
— По-твоему, матери это известно? Отведи меня к ней.
Орло провел лорда Морлена в комнатушку, где на простой подстилке лежала Лила. Пробивавшийся сквозь клинышек окна луч света падал на ее лицо.
— Орло? — спросила она.
— Лорд Морлен, новый господин твоей дочери, — произнес Морлен.
Лила посмотрела в сторону окна.
— У моей дочери больше нет господина.
Морлен извлек свой патриер и погрузил его в луч света, в котором плясали пылинки.
— Этот патриер станет твоим хозяином, если ты не скажешь мне, где она.
Лила усмехнулась:
— Уж не думаешь ли ты испугать меня этим?
— Посмотри на меня, женщина.
Она не отводила глаз от окна.
— Ты хочешь через мои глаза добраться до моей души, Морлен? Ты опоздал.
Жуткая гримаса, которая некогда была улыбкой, изогнула ее шрамы.
— Туда, куда я ухожу, тебе никогда не попасть. И ты никогда не узнаешь, где Маэва.
И в это мгновение дыхание оставило Лилу — так легко, что Орло не сразу понял, что случилось. Он пригнулся. В мертвых глазах женщины застыло победное выражение.
Орло стоял на коленях в кабинете лорда Индола — перед лордом Морленом. Матрона Джилл, с красными глазами на пухлом розовом лице, тоже была на коленях. Пока лорд Индол расспрашивал ее о Маэве, женщина негромко икала.
— Ты достаточно натворила, дура, и нечего скулить. Как могла ты отдать раба другому рабу?
— Лорд Индол, господин мой, клянусь, ее не узнал бы никто. В таком роскошном платье, причесанная как благородная, и говорила совсем как знатная леди.
В платье? Маэва? Орло хотелось бы увидеть ее. И говорила как знатная? Но, в конце концов, ее мать прежде была богатой дамой.
— Беглянка и воровка. У этой девицы больше отваги, чем можно было бы предположить. — В голосе Морлена слышалось восхищение. — Но если оставить в покое Маэву, должен вам сказать, лорд Индол, в челяди вашей полно идиотов.
— Орло, почему ты немедленно не донес мне о том, что Маэва и Девин не вышли на работу? — потребовал ответа лорд Индол.
— Я слышал, что их продали, мой господин. И подумал, что их забрал новый хозяин.
— Значит, сплетни, которыми тешат себя рабы, ты принял за правду? Ты не исполнил свой долг передо мной, — упрекнул Орло лорд Индол.
Орло подумал: жаль, что ему от рождения не досталось более отважное сердце. Иначе бы он крикнул, что ничего другого слушать не желает и никто более и слова не посмеет ему сказать. Но он только тихо произнес:
— Простите меня, милорд. Я не мог знать. — Колени Орло заныли. Баня нуждалась в его присмотре. Но более всего ему хотелось забиться в уголок и помолиться о Маэве, рабыне, которую он любил как собственную дочь.
Лорд Морлен указал на скрючившуюся Джилл:
— Эта матрона сказала, что девица была в красивом шелковом платье. Откуда рабыня могла раздобыть его?
Узкое лицо лорда Индола сделалось похожим на пересушенный на солнце ломтик яблока.
— Ее мать была швеей. Должно быть, она сшила платье украдкой.
— Какая расхлябанность! На лицах ваших матрон, лорд Индол, шрамов гораздо меньше, чем положено. За швейками-рабынями никто не присматривает… Как можно незаметно сшить платье! И проклятье, еще и умерла некстати!
