– Ребята работают. Программисты еще не доделали оболочку для встроенного вьювера. Пашут вовсю.
– Ясно. А как мониторинг? – она кивнула на экраны.
Беркут заныл, вращаясь в кресле, как он делал всегда, когда выражал недовольство.
– Энжел, ты же знаешь, я не люблю наружкой заниматься. Пусть Свенссон найдет ребят, которые будут отдельно мониторить городские сектора. Мы же программисты, в конце концов, а не наблюдатели.
Энжел покачала головой.
– Беркут, не упрямься. У тебя же есть замечательная программа, «Секьюрити детектор» называется. Просто запускаешь ее, прогоняешь весь архив видеозаписей за истекшие сутки, а потом смотришь только подозрительные фрагменты.
– Ну да, «просто запускаешь»! Ты меня извини, Энжел, но ты вчера так фильтр настроила, что у меня сегодня с утра двести эпизодов набежало! Я чуть не позеленел со скуки все это смотреть.
– И как результаты? Есть что-нибудь?
– Серьезного ничего. Я отчет тебе скинул по почте минуту назад.
– Спасибо, когда спущусь вниз, посмотрю. Ладно, я тебя больше не отрываю, работай. Я только посижу в «отдушине», кофе попью.
«Отдушиной» она называла комнату отдыха, где можно было поваляться на диване, глядя в застекленный потолок, выпить хорошо приготовленный кофе и немного потанцевать перед зеркалом – Энжел обожала ритм и танец, но на ночные дискотеки в последние дни совсем не было времени. Спустя полминуты после того, как она скрылась за дверью по соседству с комнатой Беркута, тот услышал звуки диско и улыбнулся.
За два года совместной работы он успел хорошо узнать Энжел. Несмотря на то, что они были одного возраста, она всегда оставалась для него на недосягаемой высоте. На профессиональном уровне он мог приблизиться к ней – до приезда Энжел на Скьелд Беркут был лучшим местным хакером и одним из лучших программистов – но что касается личной жизни, ему приходилось всего лишь наблюдать ее со стороны и давить в себе желание влюбиться в эту девушку, от которой присутствие Ульфа Свенссона отделило Беркута непроницаемым барьером.
Оказавшись в комнате отдыха, Энжел зарядила кофейный автомат, включила музыку и посмотрела в зеркало. Стройная гибкая фигура угадывалась даже под рабочей одеждой – широкими штанами и безразмерной рубахой, призванной обеспечить комфорт и ничего более. Медный ежик волос, чуть скуластое лицо, таинственные зеленые глаза – Энжел гордилась тем, что она не просто высококлассный компьютерный специалист, но еще и красивая женщина, и прилагала все усилия для поддержания своей красоты. Ведь именно такой она нравилась Свенссону, своему шефу, герою и просто любимому мужчине.
– Алло, Ульф? Привет!
– Здравствуй, солнышко, – улыбнулся на экране видеофона Свенссон. – Как работается?
– Как обычно. А ты чем занимаешься?
– Отдыхаю. Ко мне тут друг приехал, хочу показать ему остров.
– Вот так всегда – я вкалываю, а он баклуши бьет! И не стыдно вам, господин Свенссон?
Энжел погрозила пальцем изображению командора. Тот съежился с притворным испугом на лице.
– Ладно тебе. Это Эдмонд Моррисон. Послушай, – Свенссон оглянулся через плечо. – Его надо проверить. Поможешь с этим?
– Конечно.
Во второй половине дня Рози вновь услышала вызов видеофона. Она скользнула взглядом по обзорным экранам и потянулась к кнопке включения связи, но звонок оборвался.
– Моя глюпый программер не понял, – удивилась Энжел. – Кто-то что-то хотел сказать и передумал?
Она проверила аппарат. Оказалось, что ей сбросили текстовое сообщение – должно быть, очень торопились закончить связь.
– И кто бы это мог быть? – спросила Энжел и сама же ответила: – Конечно, Ульф. Только он не умеет разговаривать по-человечески.
Сообщение гласило: «Мой друг Эдмонд – агент кибернетиков. Работай по нему».
– В одном тебе не откажешь, Ульф, – ты умеешь быть кратким и содержательным, не то, что современные писатели, – заметила Энжел.
Но предупреждение немного запоздало – Энжел уже давно работала по Моррисону, с того самого момента, когда подслушала разговор между ним и Свенссоном на центральной площади города.
Узнать удалось не так уж много. В биографии Моррисона все факты были, скорее всего, подлинными, но оставалось неясным, когда и как он стал правительственным агентом. Выяснить это можно было, просканировав электронную начинку, которой обладает любой агент, имеющий статус «кибербрейн», но такое сканирование проводилось только в специальных местах. Обычно все военные, прибывавшие из кибергорода, подвергались жесткой проверке на таможне, но Моррисон прошел таможню по спецпропуску гражданского пилота.
Моррисон мог быть не тем, за кого себя выдает; он мог иметь совсем другую цель, нежели ведение со Свенссоном переговоров о союзе Скьелда с кибергородом; его могли использовать как подставную фигуру с целью отвлечь внимание от какой-то другой акции, – словом, имелось множество вариантов, каждый из которых следовало проработать. Наиболее простым казалось завлечь предполагаемого агента в помещение, где его можно будет просканировать и, по крайней мере, получить данные о том, сколько и какие импланты у него установлены – это уже могло многое прояснить. Но вдруг у Моррисона есть прикрытие? Вопросы, вопросы…
Энжел вдруг подумала, что вся спокойная жизнь на Скьелде может для нее закончиться. Ведь она, как никто другой из островитян, ходит под ударом – один намек на ее местонахождение, и можно ожидать диверсионную группу кибернетиков. Хотя ждать она, конечно, не будет – придется бежать.
Она приникла к экрану, пока Свенссон с Моррисоном находились в заброшенном доме, начиненном сканирующей аппаратурой. Обнаружить ничего не удалось. Спустя некоторое время позвонил Свенссон.
– Ну и как тебе это нравится? – спросил он.
– Плохо, – призналась Энжел. – Либо мы действительно параноики, либо проигрываем первый раунд. Но у меня и без твоего Моррисона полно работы, на острове последнее время происходит масса интересных вещей.
– Ладно, вечером расскажешь, – вздохнул Свенссон. – Я, между прочим, сильно обидел друга, так что не прощу себе, если он уедет со Скьелда, разочаровавшись во мне.
– Мне бы твои проблемы, – вздохнула Рози, когда Ульф отключился. – Друга он, видите ли, обидел.
* * *
Между серыми камнями мостовой и белым небом висела тонкая пряжа прозрачных нитей мелкого моросящего дождя. Шерстяная безрукавка Свенссона покрылась бисеринками влаги на плечах и груди. Вечерний туман полз со стороны бухты, наполняя испарениями и без того промокший воздух.
«И чего нам, спрашивается, повсюду заговоры мерещатся и шпионы? – спросил командор сам себя. – Жили триста лет и еще проживем, кому мы нужны, в самом деле?»
Но тревога, осевшая в уголках души, как пыль в щелях паркета, не желала уходить. Свенссон вдруг понял, что каждый его шаг отныне может иметь значение. Достаточно только задуматься о том, что твои политические шаги вызовут далеко идущие последствия, и вот уже обычные шаги по булыжникам даются с трудом, будто ноги приросли к месту.
