Около одиннадцати часов утра Юдит заметила, что лежит полуобнаженная. Она выбралась из постели и нетвердой походкой отправилась искать предательски заревевший мобильный телефон. Человеком, посягнувшим на ее неотъемлемое право лежать в постели в воскресенье, оказался Герд. Он сразу приступил к расспросам: как ты себя чувствуешь? Юдит: пока не знаю. Герд: ты добралась до дома? Она: наверное. Он: ты не одна? Она: надеюсь. Он: может, мне лучше позвонить позже? Она: нет, — подумав, что лучше ни сейчас, ни позже.
Он: что вчера с тобой приключилось? Она: а что? Он: ты крепко заснула. Она: я? Он: ты здорово набралась. Она: мне жаль, у меня и в мыслях не было ничего дурного. Он: сильно влюбилась? Она: влюбилась? Не знаю… Он: хочешь, я тебе признаюсь, что думаю о Ханнесе по первым впечатлениям? Она: валяй. Он: тебе действительно интересно? Она: нет, лучше не начинай.
Он: Ханнес просто супер! Она: правда? Он: да, мы в восхищении, он произвел на всех отличное впечатление. Открытый, дружелюбный, сердечный, внимательный. За словом в карман не лезет, остроумный. Она: ты серьезно? Он: Юдит, Юдит, ты выиграла джекпот. Прямое попадание. Она: честно? Он: пока тебе выдали половину, но знаешь как трогательно он с тобой обращался? Она: не помню, но он всегда такой. Он: он тебя боготворит. Она: да? Он: отвечаю. Ханнес — лучший из всех, кого ты могла бы встретить в жизни. Она: ты думаешь? Он: будь я женщиной, то не захотел бы другого спутника жизни. Она: да? Он: Ханнес проводил тебя до дома? Юдит сделала короткую паузу. Он: Юдит, ты меня слышишь? Она: Герд, лучше я пойду лягу.
Она нащупала кнопку с нарисованным красным телефоном, выключила, побрела в ванную комнату, накинула на себя черный мохнатый халат, заглянула в туалет, потом в кухню, в гостиную, в спальню… Никого. Посмотрела в платяной шкаф, даже под кровать и на всякий случай пощупала матрац. Внимательно изучила простыню — нет ли подозрительных помятостей, наконец, облегченно скинула халат, заползла под одеяло и спокойно вздохнула. Ханнеса в доме не было. Его здесь вообще не было, в противном случае она уловила бы его запах, почувствовала бы его присутствие, хотя и была пьяна. Теперь можно было поспать и предаться мечтам о нем.
5
Во сне он ей так и не приснился, однако к трем часам дня Юдит выспалась и ощутила голод. Служба доставки пообещала привезти пиццу «Четыре сезона». Разносчик вручил ей ко всему прочему огромный букет.
— К сожалению, не от меня, — сказал он. — Букет лежал на коврике перед дверью.
Букет состоял из двадцати пяти темно-красных роз. К оберточной бумаге была прилеплена записка. Юдит прочитала: «Для самой чудесной женщины, которую мне довелось проводить до двери дома так, что она этого даже не заметила. С любовью, Ханнес».
Теперь уже и сама Юдит пережила состояние, которое проще назвать словом «обалдеть». Она приняла решение заполнить пробел, чтобы выведать все, пропущенное ночью, для чего начала звонить всем по очереди и собирать от друзей отзывы о Ханнесе Бергталере. Ильза: шикарный мужчина. Держится очень естественно. Большая голова. И улыбка как с рекламы зубной пасты. Любая теща такого полюбит. Одевается модно, но скорее консервативно. Стрижка «ежиком» не очень ему идет. Верен принципам. Немного с причудами, но не ущербный. Способен заглянуть женщине глубоко в глаза. Хорошо умеет слушать. Любит детей. Подробно расспросил о Мими и Билли. Что-то даже для них принес в подарок. Просто душка! Эдакий большой медвежонок. И что самое важное: видим, влюблен в тебя. Юдит: ты думаешь? Ах, как приятно ей это было слышать.
— Точно говорю, он все время только тобой восторгался.
Роланд: такой не может не вызывать симпатии. Достоин доверия. Ни капли лукавства. Со всеми ведет себя открыто и чистосердечно. Очень бойкий на язык. Несравненный дар убеждать. Рассказал нам много интересного об архитектуре. И еще: ни на минуту не выпускал тебя из вида. Юдит: ты не обманываешь? Роланд: он безумно увлечен тобой. Юдит: безумно? Роланд: абсолютно.
Валентин: эмоциональная натура. Нетипичный человек, однозначно. Не такой вялый, как все. Не стукач. Скорее мягкий. Юдит: мягкий? Валентин: нет, пожалуй, не мягкий. Ведь он точно знает, чего хочет. Юдит: да, я это почувствовала. Валентин: мне показалось, он на тебя запал. Юдит: да, я знаю. Валентин: и как оно?
Лара: он весь вечер смотрел на меня с таким выражением! Юдит: с каким? Лара: так любовно, доверительно, как старший брат, будто мы знаем друг друга вдоль и поперек. А Валентину сказал, что прекрасно, когда двое так подходят друг другу и не скрывают этого. И он рад познакомиться с нами. Спрашивал, всегда ли ты так много пьешь? Пообещал всех нас пригласить к себе. И что ты — его мечта. Юдит: женщина мечты? Лара: да, именно так он выразился. Расскажи, как он целуется? Юдит: что-что? Лара: тебе нравится с ним целоваться? Юдит: а-а, целоваться. Да, конечно. Иногда это особенно приятно. Пожалуй, даже очень.
6
Ближайшая пятница в конце рабочей недели, в течение которой они с Ханнесом восемь раз встречались урывками — три чашки кофе, две огромные пиалы чая, две высокие бутылки «Просекко», бокал кампари, бессчетное количество комплиментов — побила годовой рекорд: температура взлетела до двадцати восьми градусов. Юдит стоило немалых усилий, чтобы убедить себя закончить работу в восемнадцать часов. Приняв холодный душ, она впервые за полгода после расставания с Карло задумалась, какое нижнее белье надеть. Впрочем, поймав себя на этих мыслях, ей стало противно. Нет, по-настоящему она ненавидела Карло за потерянные ночи, ей было стыдно за все еще живые воспоминания и то, с какой покорностью потакала его прихотям. Юдит вспомнила все те образы, в каких представала перед глазами Карло, и, в частности, белую приятную на ощупь комбинацию, какую надевала всякий раз, когда исполняла роль женского доктора Блехмюллера.
Юдит, как всегда, скромно подкрасила свои каштановые глаза, из-за которых ее нередко сравнивали с косулей. Нанесла на губы тонкий слой блестящей красной помады — бальзама из лавандового меда. Натуральные белокурые волосы — а почему, собственно, натуральные, разве природа белокура? — она долго продувала феном, пока прическа не приняла вид художественного хаоса. В модных журналах такой стиль назывался «дерзким». Джинсы и майка с короткими рукавами были приготовлены два дня назад. Ей хотелось предстать перед Ханнесом в новой щегольской кожаной куртке черного цвета и потрясающих шнурованных полусапожках. При грамотном подборе такие вещи могли выглядеть очень модно, если только не подбирать их на распродажах по поводу закрытия какого-нибудь магазина. «Сногсшибательная», — тихо повторяла она, глядя на свое отражение в зеркале, пока оно не запотело. Ханнес точно обалдеет.
Они договорились вместе пообедать. Этот вечер должен был стать первым настоящим свиданием, проведенным вдвоем. На улице Шварцшпаниерштрассе недавно открылся новый вьетнамский ресторан. Можно подумать, специально для них двоих. Ханнес забронировал столик на восемь часов. Юдит специально пришла на тринадцать минут позже, которые ей, что уж таить, показались самыми длинными минутами. Хорошо еще, что перед рестораном находился зеленый дворик, где можно было присесть. Едва завидев Юдит, Ханнес вскочил из-за стола и замахал руками. Посетители с интересом обернулись, чтобы лицезреть, какое чудо смогло ни с того ни с сего лишить самообладания человека, который только что казался оплотом восточно-медитативного спокойствия.
