ехидством представила эту картину.
Лениво вздымалось над горизонтом солнце, и в памяти воскресали образы моего первого сражения. Как я в порыве чисто детского героизма ринулась из строя в самую сечу. Заметь тот акар, что у меня в руках копье, я бы давно лежала в земле. Он рухнул на меня, напоролся сердцем прямо на острие, и по древку зазмеилась склизкая кровь.
Тот миг вспышкой молнии выжгло у меня в памяти. Угольная кожа, белый блеск клыков, тугие мясистые мышцы на теле вдвое шире моего и выше на три головы.
Убитый акар погреб меня под собой. Одновременно и утешало, и пугало, что за звуками бушующей битвы никто не слышал моих криков. Война тенями плясала перед взором.
В этот раз я не сглупила. Тело рвалось в рубку, на месте ему было тяжко, но все же я не бросила товарищей в строю и помогла уложить трех громил.
Медленный марш нашей колонны остановился. Эрефиэль выехал на пригорок, по которому вилась наша дорога, и снял шлем в форме головы своего отца – Белого Ястреба. В его убранных назад белых волосах торчали не менее белоснежные перья.
– Почти дома. – Он одарил нас воодушевляющей улыбкой, и та передалась первым рядам, поползла по строю в самый хвост. Все сто пятьдесят изнуренных дорогой воинов просияли. Мы салютовали командиру оружием. Тяготы битвы не подорвали его непоколебимости. Доспех придавал ему царственного великолепия, роняя во все стороны отблески восходящего солнца. Пятнышки высохшего пота присыпали его полузерубскую кожу бляшками.
Вдруг наш клич сокрушило мощным ударом Утреннего Колокола. Звон разливался от утеса Морниар, что высился вдалеке за изящными очертаниями Клерии. Он тянулся как бы черной бесконечной стеной на восток от побережья на западе. На строй обрушилось молчание – и лишь порыв промозглого ветра выл меж рядов, словно сама природа затянула серенаду.
* * *
Перед нами вырос форт Треб – неказистая каменная громадина, стерегущая тракт на Клерию. Твердыня не услаждала взора, но ее и возвели не для красоты. На стенах караулили солдаты, высматривая вдали подозрительное, рядом несли неусыпный дозор баллисты.
Перед нами подняли решетку, и рота втекла в крепость. Внутри располагалась конюшня, казарма на двести человек и учебный плац с мишенями и песчаной площадкой.
Я завалилась на тюк сена, скученный в углу стойла, что очень возмутило чьего-то коня. Гнедой рысак на меня всхрапнул, а я оттолкнула его морду рукой в перчатке.
В двери вошел последний из отряда, а за ним – я поморщилась – и приписанные к нам акарские новобранцы, которые кучкой плелись в самом хвосте. Вначале их было семеро, теперь осталось трое. Они от природы награждены силой и преотлично таскают тяжести – но едва ли этим громилам кто-то в наших рядах доверит спину.
Плевать на них. Я утопла в сене и прикрыла веки, даруя глазам заслуженный отдых.
– Зря ты. Не давай коню повода тебя невзлюбить.
Я приоткрыла глаз и выдохнула облачком пара. Надо мной высился Брэдли с привычной тупой ухмылкой.
– Он твоей рожи испугался и сам отошел.
Солдат хмыкнул и только покачал головой. Не придумал ответной шпильки.
– Будешь дальше ерничать – из мужиков на тебя только акары и позарятся. – Он плюхнулся на сено рядом.
– Не начинай, – усмехнулась я. – Лучше под коня лечь, чем под акара.
Брэдли пожал плечами и на мгновение задумался.
– Ты чего? – спросила я.
Он повернул голову к коню, который пожевывал сено из свободного снопа в сторонке. Рядом гарнизонные солдаты разгружали обоз.
– Что думаешь? – намекнул он. В глазах был шаловливый блеск.
– Ты про… – Его приступ любопытства заражал. Я тоже перевела взгляд на коня. – Какой у акар?
Брэдли кивнул.
Я хлопнула в ладоши и стала их медленно разводить.
– Скажи, когда хватит.
– Гм-м…
Мои руки были уже на ширине плеч. Я охнула с детской озорной улыбкой.
– Надеюсь, меряетесь, кто сколько убил?
Мы с Брэдли подпрыгнули на месте, разметая сено по сторонам. Над нами стоял Эрефиэль с понимающей ухмылкой на устах. Мы встали навытяжку.
– Вольно.
Вблизи он еще сильнее походил на принца. Не на чванливого высокородного сосунка из Музеи, а на идеального рыцаря из сказок. Нос – тонкий шедевр неземного искусства, линия челюсти так остра, что хоть сталь о нее точи, выразительные белые глаза – точно два нимба от зимнего солнца. Кожа – чиста и безупречна. Короткие белые волосы были зачесаны назад, и на макушке проглядывают редкие перья. Пусть до чудовищно высоких акар он недотягивал, отнюдь нет, но ростом все же мог похвастаться: я была ему только по шею.
Мы с Брэдли выдохнули.
– Давай за дело, – приказал ему Эрефиэль. Брэдли кивнул и пошел разгружать провиант.
Командир приблизился ко мне.
– Ты отлично себя проявила.
– Благодарю.
– Да, надежно держала строй и действовала, как учили… Не то что в первый раз.
От жгучего стыда хотелось провалиться под землю. Намек был недвусмысленным.
– Не красней, – с усмешкой отмахнулся Эрефиэль. – Ты молодец. Мне нравится твой запал. – Он скрепил слова теплой улыбкой.
– Ваши приказания, командир? – Я вновь вытянулась в струнку.
Он развернулся.
– Закончишь с обозами и загляни ко мне. Есть разговор.
Тотчас он вновь принял обыкновенный свой вид сурового, но справедливого полководца и зашагал вглубь форта, на ходу раздавая распоряжения рабочим.
* * *
– Так зачем он позвал, как думаешь? – ломал голову Брэдли. Мы вытаскивали из обоза последние ящики с припасами.
Я пожала плечами
– Может, повысит? – предположил он.
– За то, что валяюсь и болтаю об акарских членах?
– Я знаю, зачем позвал! – раздался до боли знакомый тошнотворный голос.
Я повернулась и увидела спину Кэссиди, приобнявшего себя за плечо ухоженной рукой. Казалось, он лобызается с кем-то своим ядовитым языком. Ходячий слизень. Сорняк, который давно пора выкорчевать. Грязно-русые локоны обрамляли изнеженную физиономию со вздернутым носом и змеиными, глубоко сидящими глазами. Все знали, что в гарнизон под началом Эрефиэля его пристроил папаша – высокопоставленный клерианский аристократ.
– Нора, сладость моя! Давай по-птичьи спаримся!
Прыснуло вялым смешком – исключительно от подхалимов вокруг Кэссиди.
– О да, генерал Эрефиэль, залейте меня своим птичьим семенем! – пискляво, противно дразнился он.
– Ну-ка, продолжай. Вспомни, как еще тебя растлили. Тебе бы не хватило фантазии это выдумать.
Он резко крутанулся. Теперь вокруг посмеялись в голос, а не вяло, как прежде. Даже шайка Кэссиди еле сдержалась, закусив губы. Как приятно, что подонок тут же покраснел.
– Сама-то много повидала? – Он злобно ткнул в меня пальцем. – Ты тут одна девка. У кого за щеку взяла, чтобы отрядили к сыну Белого Ястреба?
