и их цели в жизни так же, как и мы.
Бен пожимает плечами, отпуская мои руки.
— Возможно, и нет, но, судя по тому, что я слышал, его мать всю жизнь готовила его к тому, чтобы он взял на себя роль отца. И теперь, когда он вернулся в город, я не удивлюсь, если Петр сделает именно это.
— О, а от кого ты все это слышишь, кому доверяешь больше, чем самому Петру? — Нажимаю я.
Бен тяжело вздыхает.
— Просто от друзей, Дани. Слушай, я понимаю, что тебе нравится Петр, и ты подружилась с его женой. Просто… пообещай мне, что будешь осторожна. Хорошо?
Я отпускаю руки, позволяя им снова упасть по бокам.
— Не то чтобы мне это нужно, но, если тебе от этого станет лучше, да, я обещаю, что буду осторожна.
— Хорошо. — Бен награждает меня одной из своих ярких улыбок и крепко обнимает.
— Люблю тебя, Бенни, — пробормотала я, обнимая его за талию.
— Я тоже тебя люблю.
Но когда он уходит, направляясь в ночь, я не могу остановить тяжелое чувство в груди, которое говорит мне, что все скоро изменится.
И я не уверена, что мне понравится то, что будет дальше.
2
ЕФРЕМ
— Живодеры обнаглели, — холодно констатирует Матрона, расчетливым взглядом устремив на Петра свои острые серые глаза. — Нам нужно использовать оружие Маркетти, которое нам дали, чтобы уничтожить их сейчас.
— Тотальная война ничего не решит, — возражает Юрий Панченко.
Пузатый бизнесмен средних лет является финансовым директором транспортной компании Велесов и является столь необходимой стабилизирующей силой в кабинете советников моего молодого пахана. Однако он всегда выглядит нервным, выступая против матери Петра. Я вряд ли могу его винить. Матрона известна своими беспощадными решениями и железной хваткой за тактические маневры «Братвы Велес». И судя по суровому взгляду, который она бросает на Юрия, я бы не удивился, если бы она сказала ему уйти.
— Я лишь говорю, что клан Живодеров будет иметь лучшую репутацию на своей стороне, если мы вынесем эту войну на всеобщее обозрение. Никто не подозревает Михаила Сидорова в нарушении закона. По крайней мере, никто, кто не покупает у него напрямую. Если мы нападем на него открыто, это заставит его выглядеть жертвой и укрепит наше участие в теневых сделках, готовность совершать преступления. Это может навредить нам так же, как и им. — Юрий выглядит так, будто он вот-вот обмочится из-за столь смелого высказывания. Капелька пота, стекающая по его виску, определенно указывает на то, что он напуган.
— Как бы мне ни хотелось преждевременно похоронить Михаила Сидорова, в этом я вынужден согласиться с Юрием. — Это исходит от Глеба, человека Петра и самого доверенного капитана моего пахана.
Хотя Глеб на несколько лет моложе меня, с момента своего назначения он зарекомендовал себя как способный капитан, обладающий проницательной наблюдательностью и лидерским инстинктом. Симпатичный мальчик, возможно, не самый опытный, но я быстро начал уважать его мнение. И, кажется, Матрона тоже. Потому что она на самом деле поворачивается, чтобы послушать, как только он говорит, ее полированные ногти останавливаются в ритме, в котором она постукивала по столу.
— Акт насилия может легко стать мишенью для нас, — продолжает Глеб, — а поскольку это год выборов, правоохранительные органы жестко пресекают любую преступную деятельность с применением оружия. Мы можем привлечь слишком много нежелательного внимания. Но я также согласен с Матроной, что нам нужно сделать заявление. Больше не нужно защищать наш продукт и наши поставки мелкими драками. Пока мы держимся, Живодеры не отступают. На данный момент нашей лучшей защитой будет хорошее нападение.
— Что ты предлагаешь? — Спрашивает Петр резким тоном, переплетая пальцы и кладя локти на стол.
Его пронзительный Велесовский взгляд, как и взгляд его матери, вызывает уважение. Глеб инстинктивно наклоняет голову, как только их взгляды встречаются, демонстрируя свое почтение.
— Уже несколько месяцев он перевозит свои активы прямо через наши границы. Он пытается сделать заявление, и это безрассудно нагло, что дает нам преимущество. Давайте нанесем удар, пока они в движении, покажем, что все, что он делает на нашей территории, не останется без ответа.
Петр и Матрона переглядываются, молча совещаясь, а плечи Юрия слегка расслабляются. Я уверен, что в его глазах победа — это победа. Неважно, убедил ли их Глеб или он сам.
— Отслеживайте грузы, которые пересекают наши границы. Мне нужна информация, когда лучше всего нанести удар и почему. — Говорит Петр, снова поворачиваясь к Глебу. — Но не делай ни шагу, пока я не отдам приказ.
Глеб коротко кивает, никогда не тратя слов зря. Затем он встает, чтобы уйти, освобожденный от встречи с поручением выполнить миссию. Мы с ним обмениваемся кратким зрительным контактом, когда он приближается к двери офиса плавными кошачьими шагами. Интеллект в его зеленых глазах держит меня в состоянии повышенной готовности, даже несмотря на то, что он зарекомендовал себя как верный капитан. Моя работа — сохранять подозрение ко всем, кто находится с моим паханом, какими бы достойными они ни казались.
Как только за Глебом захлопывается дверь, Петр вздыхает. На мгновение ослабив бдительность, он закрывает глаза и потирает виски, показывая свое напряжение.
Братва Живодеров слишком долго была для него занозой на глазу. Это приносит свои плоды.
Матрона внимательно изучает его, ее взгляд всегда оценивает. Она блестящая женщина, хоть и жестокая, и я обязан ей жизнью за то, что она привела меня в Америку и дала мне возможность начать все сначала, когда я был еще подростком. Но как родитель ей, похоже, не хватает того нежного сострадания, которое я испытывал в детстве от собственной матери.
— Это может сработать, — заявляет она, требуя внимания Петра.
Он снова поднимает на нее глаза, ожидая, пока она закончит свою мысль.
— Нарушение любого бизнеса Живодеров, который пересекает нашу территорию, — это может сработать. Но если этого не произойдет, мы окажемся в гораздо более слабом положении, чем раньше. Ты женился на Сильвии Маркетти не по любви, Петр. Ты сделал это, потому что у нас заканчивались варианты. Если ты не воспользуешься молотком, пока он еще в пределах досягаемости, может стать слишком поздно, когда ты решишь это сделать.
Челюсть Петра заметно сжимается, лицо становится обеспокоенным. Я не сомневаюсь, что ее комментарий о его браке оскорбил его не меньше, чем мысль показаться слабым. Возможно, Петр поехал в Чикаго не из-за любви к Сильвии. Но более преданной пары, чем мой пахан и его итальянская жена, я никогда не видел.
