— В таком случае, может, договориться с ним, оставить ему дочь?
— Вот как? Ты же… ты же обожал ее, — она не сдержала слез.
— Ну вот, начинается. Перестань, я не выношу слез.
Она и сама понимала, что слезы ни к чему, что только унижают ее, но они катились помимо ее воли.
— Перестань! — почти крикнул он. И когда она вытерла слезы — он даже не соизволил подать платок, — сказал твердо, категорично, оттопыривая свои и без того толстые губы: — И давай без истерик, без нажима. Главное сейчас — погасить скандал. Думаю, это в интересах всех нас. В том числе и твоего Николая…
Она все поняла и не стала дослушивать. Поднялась, рванулась из комнаты.
7
Самолет долго летел над пустыней — желтое, без конца и края, безмолвие. В Белозерске все в ослепляющей зелени, кипени садов — май, лучшее время года, а здесь глазу не за что зацепиться, однообразные песчаные дюны без деревца, без озера, без речушки. И летать над такой местностью сложно и опасно — ориентироваться не по чему, если сядешь на вынужденную или катапультируешься, скоро не найдут. И Наталья посматривает в иллюминатор все чаще, ожидая, видно, когда же кончится эта пустыня, но лицо ее непроницаемо, успокоенно-равнодушно — мне, мол, все равно, хоть на край света…
Нет, не ошибся Николай в Симоненкове, не стал тот разменивать карьеру на любовь: Наталья вернулась как побитая, опустошенная и сломленная. Сказала еле слышно:
— Я согласна… ехать с тобой… Только прошу, не надо об этом… Я все поняла.
Он и сам не собирался напоминать ей о прошлом и себе травить душу, но, хотел он того или нет, случившееся не выходило из головы и сердца, вторую неделю мучило его, заставляя ночью просыпаться от кошмаров, страдать, воспринимать происходящее с неприсущей ему заторможенностью, плохо улавливать смысл новых летных документов, которые надо было знать по роду предстоящей работы. И это-то беспокоило: как он будет летать в таком состоянии, где на выполнение заданий отводятся секунды, а то и доли секунд, отчего будет зависеть результат работы и безопасность экипажа. Правда, об опасности он думал постольку-поскольку — за их жизнь кто-то из начальников будет отвечать, — а самому порой становилось так тоскливо, что хотелось от всего и от всех уйти навсегда. Наталья, хотя и осталась с ним, разуверившись в своем идеале, любовью к мужу не прониклась и вряд ли когда-нибудь проникнется. А жить, понимая, что тебя терпят только за то, что ты кормишь, одеваешь, заботишься, противно. Не допустил ли он новую ошибку, заставив, по существу, ее поехать с ним?..
Впереди слева сквозь белесую дымку обозначились контуры гор. Самолет развернулся параллельным курсом и пошел на снижение.
«Гарнизон» Николай рассмотрел издали: четыре домика, деревянная будка в шахматных клеточках — командный пункт — и не очень широкая и не очень длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса. По обе стороны от нее на отводящих дорожках выстроились самолеты и вертолеты различных типов, новые и старые, на которых Николай не только не летал, но и видел такие впервые. «Значит, придется изучать, осваивать», — мелькнула мысль.
Его ждали: недалеко от КП на свободной дорожке стоял «газик», а рядом стояла группа офицеров. Туда и порулил «Ан-24».
Едва спустили трап и Николай сошел на землю, к нему направился симпатичный, крепкого сложения майор, чернобровый, черночубый, с насмешливыми карими глазами.
— Капитан Громадин прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы, — представился Николай.
— Майор Сташенков, командир отдельного отряда, — козырнул майор и пожал Николаю руку.
В это время на трап ступила Наталья.
— С женой прибыл? — спросил майор, хотя еще с Кызыл-Буруна-Центрального, где Николай оформлял документы, ему сообщили об этом.
— Да, — кивнул Николай, ожидая, что сейчас начнется объяснение о трудности с жильем. Но Сташенков покрутил головой, чему-то усмехнулся.
— Не завидую… — Помолчал, потом серьезно заметил: — Лучше бы с тещей.
Видимо, майор любил острить. Николаю надо бы сдержаться, но он, взвинченный своими проблемами, жарой, безрадостными перспективами, сорвался:
— Я напишу о вашем пожелании. Правда, теща у меня — умная женщина.
— Вот и познакомились, — переменился в лице майор. — Посмотрим теперь, каков ты в небе.
— В училище нас учили разговаривать с младшими на «вы», — сказал Николай.
— Учту, — согласился майор и, круто повернувшись, пошагал к «газику».
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Май еще не отошел — месяц весны, — а жара стояла такая, какой и в июле в Белозерске не бывало. И не укрыться ни в своей квартире, которую выделили Громадиным на втором этаже четырехэтажного дома, ни на улице под узколистыми, непонятно как прижившимися здесь деревцами. А ночью, перед рассветом, становилось холодно даже в квартире.
Наталья изнывала от жары и безделья. Николай целыми днями пропадал на службе, вечерами приносил домой стопки книг и просиживал за ними допоздна. Чувствовалось, ему нелегко, но если вначале у Натальи шевельнулась жалость, когда услышала, как встретил его командир отряда, то теперь она злорадствовала: что хотел, то и получил. Зачем было напрашиваться сюда, в пекло? Ведь Артем все равно уехал, никто ничего не узнал бы. Получили бы квартиру и жили по-людски… От себя не убежишь и прошлого не воротишь: куда бы они ни уехали, Артем будет теперь стоять между ними всю жизнь, занозой торчать в сердце. Это поняла она, когда согласилась ехать с мужем, это понял и Николай, когда простил ее. Нет, муж ничем не напоминал о случившемся, но если и раньше не отличался красноречием, то теперь и вовсе от него трудно было услышать слово.
Ей вспоминался Белозерск, подруги, Дом офицеров, куда ходили хотя и редко, но проводили там время весело. А здесь и пройтись негде — сразу за домами песок, песок. И люди — офицеры да солдаты. Говорят, еще один чудак, инженер полигона, привез жену, но Наталья не видела ее. Тоже, наверное, что-то произошло… А возможно, и любят друг друга, не хотят быть в разлуке — ведь мечтала она о такой любви…
И деться некуда — ни уехать, ни уйти. Правда, сюда частенько прилетают транспортные и пассажирские самолеты, при желании с военными улететь можно. И деньги на первое время у нее есть. А потом? И куда лететь?.. Остается только терпеть и ждать. По обрывкам разговоров офицеров она поняла, что все здесь люди временные, потому приезжают без семей. Может, и Николай пробудет здесь недолго, а потом видно будет. Во всяком случае, когда она завела разговор о дочери, он ответил обнадеживающе: «Не брать же ее сюда». Значит, надолго не рассчитывает здесь оставаться…
Вечерело. Она решила хоть немного размять ноги, на улице, кажется, жара спала. Накинула ситцевый сарафанчик, подошла к зеркалу. Снова стала худеть, как до замужества. Но это ей не идет. Хотя, какая разница, перед кем ей теперь показывать свою красоту… В дверь несмело позвонили. Кто бы это мог быть? Муж так рано не возвращается, никто к ним не ходит. Она подошла, осторожно приоткрыла дверь. В проеме показалась женщина, симпатичная, молодая, примерно ее же лет. «Жена инженера полигона», — догадалась Наталья и радостно распахнула дверь.
