— Особенно, когда поверил, что у нас могут быть спокойные ДОВЕРИТЕЛЬНЫЕ рабочие отношения. Увы, ты показала, как ты ко мне относишься.
— Сереж, ты чего? — напряглась Васюрина, почувствовал холод в моих словах и куда я клоню.
— Все, Жень. Тебя упомянули в статье. Причем, как соавтора, что можно было посчитать даже авансом. Все же ты для статьи не написала ни строчки — только отсортировала материал, какой я просил. Это — достаточная плата за твою помощь с телефоном. Ты правильно тогда заметила, мне гораздо проще было бы обратиться к товарищу Сталину. Он бы мне не отказал. На этом наше сотрудничество закончено.
Женя с возмущением и негодованием смотрела на меня.
— Ах так? — вскинулась она. — Ну и ладно! Еще посмотрим, как ты запоешь, когда у тебя закончится твоя «белая полоса». Приползешь, будешь просить о помощи — фига тебе!
И развернувшись, она выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
Я стоял посреди комнаты и думал, правильно ли я поступил? Так-то девушка соблюдала наше соглашение. Но учитывая ее поведение, и особенно последнюю реплику — в будущем от нее будут только проблемы. Факт. Такая и подставить может. Не раз же об этом думал.
Постаравшись выкинуть мысли о Жене из головы, я вернулся к текущим проблемам. А они на лицо — контроль погрузки я не провел, и что из этого получится, непонятно. Надо срочно исправлять ситуацию!
Уже на следующий день сразу после пар я отправился на предприятие, указанное в списке Иосифа Виссарионовича. Как и говорила Женя, пускать меня туда не хотели. Лишь удостоверение члена ЦКК помогло. После чего меня «обрадовали» тем, что вся продукция уже погружена и отправлена адресату.
— Ну хоть адрес, куда вы ее отправили, вы дать можете? — раздраженно спросил я.
— Это можем, — кивнул мне директор.
Хоть в моем документе я упор делал на колхозы, первым предприятием в списке товарища Сталина значился завод по производству деталей для станков. Вот директор завода и дал мне целый список адресов — оказывается, отгрузка производилась сразу на несколько других предприятий и даже в машинно-тракторные станции.
Покряхтев, отправился по ближайшим адресам. Там вновь понадобилось мое удостоверение члена ЦКК. Смотрю, все больше порядка становится на местах. Уже каждому встречному узнать ничего не светит, корочка нужна.
Мне показали сами ящики, сорванные пломбы, отметки в ведомости приема продукции. Вроде все как положено. Сами детали тоже показали. Уже парочку успели в станки установить на замену.
Убедившись, что все идет-ка запланировано, я облегченно выдохнул.
До конца месяца ничего нового не произошло. Лагушкин приезжал за мной еще два раза. Один раз он меня не застал — я производил на проверку погрузки мяса в одном из колхозов. В обоих случаях мы ездили на допрос участников «контрреволюционной деятельности». Ее уже успели ОГПУшники окрестить между собой делом о «промпартии». Дополнительно я попросил дать мне материалы по предыдущим допросам. Хоть и с неохотой, это было видно по лицу Егорова, но мне их дали.
Все дела, особенно те, что были заведены до меня, объединяло одно — почти полное отсутствие описательной части. Она была, но очень краткая и не информативная. В ней не указывалось, по какому поводу возбуждено дело. Анонимка это была, или кто-то конкретно сделал донос. На каком основании вообще задержали человека. Только общая формулировка: по подозрению в контрреволюционной деятельности. Не было указания, как проверялись данные, получения как «со стороны», так и от обвиняемого. Проводилась ли вообще эта проверка. Просто запись: такой-то — такой-то задержан по подозрению. При допросе сознался (или нет). Следствие велось тем-то — тем-то. Это… у меня просто нет слов! Прав был Николай Николаевич, тут словно про закон и не слышали. А где конкретика? Как проверить — ложный донос был или нет? Оговорил себя человек, или реально его совесть замучила? Почему вообще он попал в поле зрения ОГПУ⁈
Короче, чем больше я вникал в деятельность этой организации, тем больше у меня было вопросов, как у будущего юриста. А когда ко мне пришло осознание, что по вот таким бумажкам людей РАССТРЕЛИВАЮТ… У меня чуть волосы дыбом не встали.
Информация копилась, и смысла ждать следующего месяца я не видел. Только вот еще стоит разобраться с вопросом о своем «секретаре». Все же слова Сталина о том, что он может «помочь» в решении и этой проблемы я не забыл. А показаться совсем уж беспомощным даже в возможности подбора кадров перед человеком, который с этого начинал — хреновая «рекомендация». Но на кого я могу положиться в этом вопросе? Проблема очень серьезная на самом деле. Уж точно не на Женю. Эта карьеристка под себя все подомнет, как это сделал сам Иосиф Виссарионович, получив контроль над подбором кадров в партию. Кто еще? Борис? Точно нет. Он — конструктор до мозга костей. Ему и у Поликарпова хорошо. Катя? Не лучший вариант вмешивать в рабочий процесс человека, у которого есть романтические чувства к тебе. По той же причине отпадает Люда. И из знакомых у меня остались… только однокурсники. Все. Как-то грустно.
Но других кандидатур все равно нет. Я считаю, что на этом посту должен быть человек, которого я хоть немного знаю. Слишком ответственная должность.
Вот так я и оказался перед Андреем Кондрашевым.
— Привет, есть разговор, — сказал я, стоя перед партой, за которой сидел Андрей.
Серьезный, в круглых очках брюнет. На первом курсе выдвигал свою кандидатуру на пост комсорга, но его тогда пододвинул более харизматичный Рябинцев. Но Андрей не расстроился, а продолжил работать. Половина инициатив по линии комсомола — его. К тому же отличник, на хорошем счету у преподавателей и очень ответственный человек. Его мне порекомендовал наш декан, когда я подошел к Александру Александровичу посоветоваться, к кому из одногруппников можно подойти с «интересным и перспективным предложением».
— Слушаю тебя, — поправил очки Андрей и внимательно посмотрел на меня.
— Наедине.
— Хорошо.
Мы вышли из аудитории и отошли подальше от студентов, остановившись в полупустом коридоре.
— Итак? — поторопил меня Андрей.
— Ты знаешь, что я выполняю поручения товарища Сталина? — спросил я в лоб.
— Слышал, — осторожно ответил он.
— Нагрузка у меня увеличилась. Многое не успеваю и даже иногда забываю. Это становится проблемой. Мне нужен секретарь. Согласен стать им? Пока — неофициально.
Да, «в лоб». Зато никакой недосказанности и неправильно понятых слов. Либо «да», либо «нет».
