за его спиной.
— Очень хорошо.
Наконец-то они могли отправиться в эту жалкую деревню и покончить со всем этим. Морозко повернулся к Нуку, который послушно лег и позволил ему забраться к себе на спину. Волк встал, когда Морозко взял поводья. Вместо того чтобы соединяться с волчьей пастью, как у лошади, они были прикреплены к кожаному ошейнику, и, когда его дергали, Нука принимал команду повернуться.
Морозко поднял руку и сделал движение вперед. Нука перешла на ровную рысь, мягко ступая по тундре, а демоны Мороза последовали за ней на своих лошадях, лосях или оленях. Не было необходимости произносить речь. Во-первых, не в его характере было заводить своих последователей. Во-вторых, они были предвестниками смерти.
Кого бы он ни выбрал для жертвоприношения девы, он умрет до следующего дня. А ведь всего этого можно было избежать, если бы смертные просто послушались. Но жалкие людишки не захотели слушать, и теперь им придется расплачиваться за свое предательство.
Когда они добрались до деревни, солнце уступило место полной луне. Музыка гудела в воздухе, но не была ни радостной, ни праздничной. Горожане суетились на улицах, но никаких криков веселья не раздавалось, что вполне устраивало Морозко.
Маленькие лавки усеивали грунтовую дорогу, а между ними стояло несколько бревенчатых домов. Если бы он пошел по главной дороге через город, то она привела бы к фермерским угодьям, где держали скот, и большим замерзшим озерам, используемым для подледной рыбалки. Но это было сердце Винти. То самое сердце, которое подменыши хотели раздавить своими когтистыми лапами.
Морозко не посмел бы этого допустить, если бы мог помочь. Фростерия принадлежала ему — он был частью этой земли, как и она была им.
Нука остановилась, и Морозко слез с нее. Его пальцы впились в шерсть на ноге его фамильяра, затем грубо почесали.
— Будь начеку, — приказал он не только своему охраннику, но и волку.
Обрывки его видений смешались с реальностью, и ему было трудно понять, был ли это всего лишь сон. Но он уже видел подменышей, демонов, созданных его матерью, которые корчились в его снах, впиваясь когтями в печать. Лицо девы было незнакомо, и Морозко решил, что, кем бы она ни была, она принадлежит ему.
4. ЭЙРА
После того как вождь закончил говорить, он вместе с Десмондом отправился готовиться к приезду короля. По приказу вождя Эйра и другие жители деревни в течение следующей недели украшали каждую лавку и дом. Даже после того, как он убил одного из них, деревня стала краше для Его Величества. В ночь жертвоприношений они не делали ничего подобного, но это был способ угодить королю, задобрить его.
Они развесили по всей деревне каскадные гирлянды и банты. Некоторые старейшины вплетали в украшения желтые камелии и другие цветы, словно это был праздник счастья, а не смерти. Даже шесты факелов были перевязаны синими и белыми лентами, готовые к зажжению с наступлением ночи.
Попрощавшись с Сареной, Эйра вытерла пот со лба и пошла в свою хижину. Отец как раз приводил себя в порядок к вечеру, поэтому она взяла несколько яблок и села на табурет перед их общим рабочим столом. Она знала, что ей следует принять ванну и одеться во все самое лучшее, но отказалась. Ионах был не самым добрым человеком, жил один и вообще был дураком, но разве король должен был в знак благодарности отправить его руку обратно в деревню?
Она взяла с полки за спиной деревянную куклу, которая идеально легла ей в ладонь. Эта кукла должна была стать будущим изделием для одного из клиентов, но сейчас у нее были другие планы — она собиралась сделать изображение милостивого короля Фростерии.
Вот урод, подумала она, надкусывая яблоко.
Хотя Эйра никогда не видела Морозко, она слышала рассказы о его волосах цвета слоновой кости, бледно-серой коже и удлиненных клыках, способных разорвать любое горло. Или она представляла себе, что именно так он и поступает, после чего лакает кровь жертвы. Женщины падали в обморок от рассказов о бессмертном короле, желая хоть на одну ночь оказаться в его постели и молясь о том, чтобы стать его королевой. Хотя ходили слухи, что он отшвырнет любую девицу, как только насытится. Однако ни одна из дев не отзывалась о нем плохо, поскольку он, очевидно, довел их до высшего блаженства, а кроме того, он был их королем. Тьфу, ей было все равно, насколько хорошим любовником он был. Если бы он так поступил с ней, она бы ударила его по лицу. Не то чтобы она когда-нибудь легла в постель с таким мужчиной, убийцей, если бы решилась на это.
Брюки куклы уже были выкрашены в глубокий черный цвет, и, закончив с яблоком, она вырезала несколько участков его белой рубашки, чтобы придать ей больше помпезности. Затем она раскрасила волосы куклы в белый цвет и обмакнула кисть в синюю краску, чтобы сделать две точки для глаз.
Закончив работу, она изучила фигурку Морозко и улыбнулась. Когда сегодня закончится праздник, Эйра сожжет деревянную куклу, и она поклялась себе, что Сарен будет рядом с ней, чтобы наблюдать за этим.
Дверь в комнату отца со скрипом отворилась, и он, сдвинув очки на переносицу, вышел из прихожей. На нем было самое лучшее одеяние: шелковая голубая туника, черные брюки и кожаные сапоги без единой потертости. Его взгляд упал на нее, и глаза расширились.
— Эйра, ты еще не готова! — зашипел он.
— О, Папа, конечно, готова. — Она показала на свое платье, испачканное краской. Он пока не мог разглядеть ни подол, ни ее грязные сапоги.
— Не веди себя как ребенок. — Он провел рукой по лицу. — Это король Фростерии. Я знаю, что это за вечер, и знаю, что ты возмущена тем, как он поступил с Ионахом. Но этот человек никогда никого не слушал, и его не должно было быть рядом с дворцом. А теперь, пожалуйста, ради меня, ради уважения твоей матери, хотя бы расчеши волосы и надень что-нибудь, что не покрыто грязью.
Слова отца были правдивы, но разве это делало их правильными?
— Ради тебя, хорошо. — Она встала с табурета и взяла куклу в руки. — Я просто делала подарок для короля.
Ее отец схватился за шею, но сдержал улыбку.
— Ты такая же упрямая, как и твоя мать. Просто выбери чистое платье, иначе ты действительно будешь выделяться.
Он был прав, но если что, король изгонит ее за позор, прежде чем она будет выбрана в качестве жертвы.
— Я люблю
