к месту аварии, быстро накрывает понтификов сетью и ловко закидывает их на спину дракона. Золотой взмывает обратно в воздух, направляясь к винзаводу Лангу — нашей будущей временной базе.
Я усмехаюсь — понтификов взяли. Теперь, если Цезарю вздумается катить на меня бочку, у меня есть пряник, которым можно его утихомирить. Кстати, о прянике. Понтифики — это хорошо, но ещё важнее захватить самого Юпитерского. Интересно, как там дела у Ледзора?
* * *
Дворец главного жреца, Капитолийский холм, Рим
Ледзор с силой пинает Юпитерского, выбрасывая его прямо с балкона.
— Хо-хо-холод! Полетай, поп!
Тот с глухим ударом врезается в плитку, расплываясь кровавым пятном. Но нет, этого оказывается недостаточно. Геномант будто прилипает к камню, а затем, словно герой дешёвого фарса, встаёт на ноги — весь истекая кровью.
— Тревога! Тревога! — его вопль разносится, перекрывая весь шум во дворе, звонким эхом пробиваясь в коридоры дворца.
Крики разносятся по дворцу. В считаные секунды сбегается охрана. Правда, до Юпитерского добираются далеко не все. Основная часть стражи уже увлечена ожесточённой схваткой с цезарскими Жаворонками, которые не преминули прилететь на запах жареного.
Ледзор прыгает за ним вниз, приземляясь с глухим ударом. Стража замерла, не отрывая взгляда от его массивной фигуры, взъерошенной бороды и ледяного взгляда:
— Юпитер⁈ Это сам Юпитер⁈ — доносится потрясённый шёпот стражников.
Ледзор усмехается, поднимая топор:
— Хо-хо, обознались, внучата! Какой же я Юпитер⁈ Я — Одиннадцатипалый, хо-хо! А также Йоулупукки! Ледяной Медведь! Отмороженный Дед! Да много кто еще! Хо-Хо!
С тяжёлым топором в руках он набрасывается на охранников-Каменщиков. Гранитные доспехи под его ударами трещат, словно тонкий лёд под весом яростной зимы. Каменщики в отчаянии швыряют в него каменные глыбы, но Ледзор лишь ухмыляется, отшвыривая их, будто пушинки.
Каменные шлемы разлетаются под его кулаками и топором, эхом разносится его громогласный смех, оглушающий, как морозный ветер:
— Хо-хо-холод! И чего такие хрупкие⁈ Мясо надо было есть, а не макароны! Или это тёплый климат размягчил ваши кости⁈
Каменщики разлетаются кровавыми ошмётками — Ледзор с пугающей лёгкостью прорубается через них, как через щепки. Юпитерский, дрожа от ярости, вытягивает руки, метая в него био-молнии:
— Почему у тебя лицо нашего бога⁈
Ледзор легко уворачивается от разрядов, мгновенно сокращая дистанцию, и резким взмахом отрубает Юпитерскому руку:
— Хо-хо, чёртов геномант! Вашего бога, говоришь? Да я просто таким красивым родился!
Юпитерский, побелев от боли, здоровой рукой выхватывает из кармана нечто странное — багрового таракана. Не раздумывая, он сдавливает его и жадно отправляет в рот, громко чавкая.
Ледзор фыркает с усмешкой:
— Хо-хо! Так вы, оказывается, не только макароны предпочитаете?
Юпитерский с трудом проглатывает мерзкое существо и, едва отдышавшись, сквозь зубы сипит:
— Я не хотел прибегать к этому… Покровители дали мне его на крайний случай. Но ты сам напросился.
Вокруг Юпитерского начинает клубиться зловещая тёмная аура, его глаза наливаются кровью, а из уголков рта пузырится пена. Ледзор мгновенно понимает: перед ним уже не человек — Юпитерский одержим Демоном.
Демон захохотал, его голос прорезал воздух, словно ржавый клинок:
— Мразь да грязь! Наконец-то меня выпустили на волю!
Ледзор фыркает, крепче сжимая топор:
— Хрусть да треск! Ну ты и дуралей — сожрать сосуд с астральным дерьмом! Знаешь кто ты после этого? Дерьмоед, хо-хо!
Впервые Ледзор пожалел, что с ним сейчас рядом нет графа Данилы. Мочить этих существ — как раз по части телепатов. Но что ж, граф в другом месте, а значит, придется разгребать самому. Хо-хо, не впервой.
Юпитерский начинает искажаться, его тело разбухает и деформируется, превращаясь в отвратительный, колышущийся мясной пузырь, испещрённый вздутыми венами и уродливыми наростами. Из его тела тянутся плотные, жёсткие жгуты плоти, которые сжимают Ледзора, словно смертоносные змеи, обвивая его руки, ноги, грудь. С каждым мгновением они всё сильнее сдавливают его мышцы, лишая возможности двигаться.
— Мразь да грязь! — хохочет Демон, его голос звучит мерзко и визгливо. — Как бы ты ни был силён, без размаха ты меня не зарубишь!
Ледзор хрипит, с трудом переводя дыхание:
— Хрусть да треск! Какая вонь… потустороннее дерьмо….
Огромные путы из плоти давят всё сильнее, затрудняя каждый вдох. Воздух пропитан удушливым зловонием. Ледзор чувствует, как демонические щупальца обхватывают его грудь и начинают сжимать, словно пытаясь раздавить его рёбра. Ледзор, задыхаясь в этой отвратительной ловушке, прикрывает глаза…
* * *
Дворец главного жреца, Капитолийский холм, Рим
…И на его месте просыпается Одиннадцатипалый.
Хрусть да Треск! Мороз на кости!
Руки и ноги стянуты. Не пошевелиться. Так что же делать? Хо-хо, мороз — вопрос!
Одиннадцатипалый вгрызается в плоть демона, как безумная пиранья.
Его зубы с влажным хрустом разрывают жгуты тёмной плоти, выплёвывая куски в стороны, а часть проглатывая. Демон вопит от боли, сжимая его всё крепче, но Одиннадцатипалый не сдаётся — он продолжает грызть. Каждый укус приближает к свободе. Наконец, он прогрызает достаточно, обретая пространство для размаха руки.
— Хо-хо! Хрусть да треск! Давненько я не грыз человечину! — хохочет он, захлёбываясь в кровавом азарте. Мелькает воспоминание об Арктике, где ему однажды пришлось съесть собственную правую руку с одиннадцатым пальцем. Но демонятина? Это, пожалуй, новый опыт. — На вкус, как дерьмо моржа, хо-хо!
Вскинув топор, он обрушивается на врага, снова и снова вонзая лезвие в его плоть. С каждым взмахом из демона вырываются остатки жизни. И вдруг Одиннадцатипалый слышит короткое «тяв!» — и у него в руке оказывается взрыв-артефакт.
— Спасибо, малой, хо-хо! — бросает он, запуская артефакт прямо в разорванное тело демона.
Взрыв сотрясает воздух, и огромный кусок чудовища отлетает прочь. Демон вопит, его оболочка с трудом держится вместе, но Одиннадцатипалый лишь хохочет. В последний раз он поднимает топор и точно отрубает голову демона.
Ледзор оглядывается на разорванные тела вокруг и, прищурившись, усмехается. Ах да, задание от графа. Тихо и незаметно? Он пожимает плечами, довольный результатом:
— Живым взять, говорите? Ну, Ледзор бы и смог, а вот Одиннадцатипалый так не умеет, хо-хо!
И тут груда разрубленной плоти вдруг начинает шевелиться. Одиннадцатипалый, поддев её лезвием топора, недоумённо прищуривается, а затем, осознав, что происходит, разражается громовым смехом:
— Хрусть да треск! Значит, всё же умеет! Хо-хо!
* * *
Выхожу наружу вместе со Змейкой, и мы присоединяемся к своей группе. Камила тут же оборачивается ко мне:
— Ну что, Даня?
— Удачно, — отвечаю сдержанно, но с намёком на улыбку.
Настя широко улыбается и
