оцепив дворец, никого не пропуская внутрь. Мы направляемся в сторону главного фургона, где развернуто полевое командование операции. У ворот нас сначала пытается остановить дежурный, но его осаживает римлянин в погонах трибуна — он делает знак рукой, и путь перед нами открывается. Я оборачиваюсь к Морозову:
— Юрий Михайлович, останьтесь с моими женщинами. Вам незачем лишний раз показываться.
Морозов кивает, соглашаясь без слов. Оставив своих спутников, я направляюсь к фургону.
Трибун, оглядев меня, сдержанно, но с едва скрываемым вызовом произносит:
— Итак, русские. Цезарю очень интересно узнать, на каком основании вы вторглись в римский Капитолий.
Я спокойно отвечаю:
— Угроза жизни. Моя свояченица была заточена в местных подземельях.
Трибун хмурится, его взгляд полон недоверия.
— Ваша родственница? Что за нелепость? С чего бы ей находиться здесь?
— Этим я и хотел бы поинтересоваться у понтификов, — отвечаю я. — Может, всё же позволите нам поговорить?
Трибун вскидывает голову, бросая мне неприязненный взгляд:
— Мы сами разберёмся с понтификами. Они под защитой Цезаря.
Между тем из массивных дверей и высоких окон дворца доносятся глухие, но явные звуки перестрелки — ритмичные вспышки выстрелов, перекрываемые криками и лязгом стали. Жаворонки схлестнулись с охраной понтификов, и бой разгорается с полной силой.
Я усмехаюсь:
— Под защитой, значит? Ну что ж, хорошо.
Цезарь вступил в игру, и теперь всё сводится к гонке. Он намерен захватить Капитолий. У меня планы поскромнее — обчистить сокровищницы, но и от старших жрецов грех отказываться.
Я включаю энергозрение. Жаворонки ворвались внутрь дворца, и, несмотря на их слова о «защите», убивают всех, кто встаёт у них на пути, лишь бы добраться до понтификов первыми.
Трибун смотрит на меня с холодной решимостью.
— Граф, я впустил вас не для того, чтобы выслушивать ваши просьбы, — произносит он резко. — Цезарь ставит ультиматум: у вас есть три часа, чтобы покинуть Капитолий. Какие бы причины у вас ни были для мести Юпитерскому, утром мы уничтожим каждого русского, ступившего на священную землю.
Я невозмутимо киваю.
— Чего-то подобного я и ожидал услышать. Передайте Цезарю, чтобы он не волновался. Через три часа наших людей здесь уже не будет. Просто исчезнет всякий смысл.
Возвращаюсь к Морозову и своим женам с Настей и Змейкой. Я бросаю взгляд на дворец, подвергшийся штурму, и принимаю решение. Воевать с Жаворонками — глупо. Но это вовсе не значит, что я собираюсь отступить.
Я обращаюсь к Морозову:
— Сейчас мы с Змейкой ненадолго прогуляемся. Юрий Михайлович, ты оставайся здесь и присмотри за моими жёнами и невестой. У твоих людей есть два часа чтобы обчистить хранилища.
Морозов кивает:
— Понял, граф.
Светка хмурится, немного разочарованная:
— То есть, нам даже не придётся ни с кем драться?
Я ухмыляюсь:
— Жаворонки на вас не полезут. Даю семьдесят процентов вероятности. Им сейчас важнее выдворить нас отсюда, а я уже согласился уйти. Так что просто постойте, полюбуйтесь архитектурой. Пошли, Змейка.
Горгона приподнимает голову, шипя:
— Я — Мать выводка, фака-а-а.
Мы уходим за здание, Змейка ступает за мной бесшумно, как тень. Оказавшись за дворцом, я окутываю нас обоих Облаком Тьмы, скрывая от посторонних глаз.
— Идем, Мать, — с усмешкой бросаю по мыслеречи.
— Рда, мазака.
Змейка легко проникает в Дворец понтификов, проходя прямо сквозь стену, а я следом, используя окно, скольжу внутрь.
Мы быстро проходим комнаты первого этажа и идем к подвалу. Стараемся не задерживаться — у нас мало времени. Дворец, словно огромный лабиринт, наполнен скрытыми переходами, ритуальными залами и коридорами, в которых тишина разбивается гулом сражений.
По пути доносятся приглушённые звуки ожесточённой борьбы: Жаворонки сражаются с охраной жрецов. На мгновение в боковом коридоре мелькает сцена схватки — Жаворонок в огненном доспехе едва уворачивается от биомолнии одного из жрецов. Мы проскальзываем мимо, скрытые Облаком Тьмы, так что ни те, ни другие не замечают нас.
По мере того, как мы углубляемся в подземелье, звук выстрелов и магических вспышек затихает. Интересно, а почем Жаворонки сюда не пошли?
Через пару поворотов я получаю ответ. Посреди коридора громоздится завал — массивная груда камней и обломков полностью перекрывает коридор. Понтифики, отступая, обрушили своды, пытаясь отрезать путь преследователям. К счастью, у меня в разгрузке есть артефакт для удалённой телепатии. Придётся потратить немного энергии, но что ж, я ещё не успел как следует повоевать.
Указываю Змейке на завал:
— Вперёд, Мать. Пройди сквозь камни и двигайся дальше по коридору.
Змейка кивает:
— Мать пошшшла, мазака.
Она легко проходит сквозь завал, как будто твёрдая каменная преграда для неё просто иллюзия. Я поддерживаю с ней связь через телепатию, чувствуя каждый её шаг и наблюдая её глазами.
Она движется дальше по коридорам и, наконец, оказывается за пределами Капитолия, выйдя в одном из укромных зданий поблизости. Внутри пусто. Она быстро поднимается на крышу, откуда открывается вид на дворцовые постройки.
И вот, она замечает понтификов — те уже у вертолёта, спешат занять места. Вертолёт гудит, винты раскручиваются, готовясь к взлёту. Змейка успевает зафиксировать, как понтифики поднимаются на борт, а лопасти начинают набирать скорость, поднимая машину в воздух.
Змейка шипит:
— Мазака, ускользают! Рррр! Мне пррррыгать за ними⁈
Я усмехаюсь:
— Не нужно, милая. Как говорится, врёшь — не уйдёшь. Возвращайся, Змейка.
— Я — милая, рррр, — огрызается она, но послушно поворачивает назад.
Связываюсь через кольцо с Леной. Лакомка сейчас занята сестрой, ей нужно время, чтобы прийти в себя, так что Лена отвечает за связь.
— Пора впустить в портал Золотого и Дубного с сеттью. Пусть сбивают вертолёт на юго-западе, ловят добычу, а затем, словно метеор, направляются на юг, за город.
— Уже передала гвардии у портала, — тут же откликается Лена.
Используя артефакт, я мысленно перемещаюсь в портальную комнату Капитолия, чтобы наблюдать за операцией. Через мгновение Золотой вырывается из портала стелы, каменщики-тавры расширили проход, чтобы пропустить громадного ящера через раструб подземелья. На драконе уже устроился Дубный, сжимая сеткомёт в руках.
Оставив тавров, я переподключаюсь на мысли Золотого.
Желточешуйчатый стремительно взмывает в небо, следуя направлению, которое я указал Лене. Взмах крыльев — и он с невероятной скоростью несётся к вертолёту, вырывая из пасти огненный поток. Пламя с оглушающим ревом обрушивается на вертолёт, сбивая его с курса. Машина, охваченная огнём, начинает падать. Пилот и охрана не выдерживают удара, но понтифики, выносливые Мастера, переживают крушение, пусть и тяжело раненые.
Дубный, спустившись
