нашла следов того, что у них был секс. Впрочем, какие следы этого он мог оставить за собой? Калеб не использует – отказывается использовать – презервативы. Из-за этого после того, как мы стали встречаться, я начала принимать противозачаточные таблетки. Он говорил, что от вида этих штук его воротит, так что я точно не смогла бы обнаружить оберток от них.
Вздохнув с облегчением, я подошла к его комоду и, выдвинув ящик, начала шарить в глубине, пока не нашла квадратную коробочку от Тиффани, в которой лежало мое помолвочное кольцо. Я открыла ее и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Это едва не произошло. Он готовился сделать мне предложение, когда эта чертова авария стерла меня из его памяти. Я была достойна быть с ним и носить это кольцо с бриллиантом в два карата с огранкой «принцесса».
Я избавилась от нее.
На какое-то время.
* * *
После того как я отвезла Калеба в аэропорт, я отправляюсь на шопинг. Возможно, это кажется легкомысленным… как будто мне следовало бы чувствовать себя виноватой. Но я вовсе не чувствую себя виноватой. Мне хочется ощутить под пальцами гладкость шелка. Я решаю, что раз к моей талии больше не прикреплен баскетбольный мяч, мне нужен новый гардероб.
Я ставлю свой кроссовер на парковке перед торговым центром «Гейблз» и иду прямиком в «Нордстром»[2].
В примерочной я отвожу взгляд от своего живота. Приятно надевать платья с узкой талией. К тому времени, когда я направляюсь к двери, я накупила одежды на три тысячи долларов. Бросаю все на заднее сиденье машины и решаю встретиться с Катин, чтобы выпить с ней.
– Разве ты не кормишь грудью? – спрашивает она, усаживаясь рядом со мной, и смотрит на мои набухшие груди, взяв вишню с подноса с закусками к коктейлям.
Я пожимаю плечами.
– Я сцеживаю молоко. А что?
Она снисходительно улыбается и жует свою вишню. Катин похожа на Ньюта Гингрича[3], только светловолосого и накачанного ботоксом, когда задирает нос. Я слизываю соль с края моего бокала с «Маргаритой» и жалею ее.
– То, что, когда ты кормишь ребенка своим молоком, нельзя пить спиртное.
Я закатываю глаза.
– У меня в холодильнике хранится немалый запас этого молока. И к тому времени, когда мне опять надо будет его сцеживать, алкоголь уже выведется из моего организма.
Катин округляет глаза, отчего начинает выглядеть еще тупее, чем полагается блондинке.
– Как поживает твоя Дорогая Мамочка?
– Она присматривает за Дорогой Деточкой, – отвечаю я. – Мы не могли бы не говорить на эту тему?
Она пожимает плечами, всем своим видом показывая, что ей плевать. Затем заказывает у бармена джин с тоником и выпивает его, сделав это чересчур быстро.
– У тебя с Калебом уже был секс?
Я морщусь. Катин говорит то, что ей приходит в голову, нисколько не заморачиваясь о том, можно это говорить или нет. Она пытается списать это на тот факт, что происходит из другой культуры, но ведь она живет здесь с тех пор, когда еще не умела ходить. Я жестом показываю, чтобы бармен приготовил мне еще одну «Маргариту». Он привлекателен. По какой-то причине я не хочу, чтобы он знал, что у меня есть ребенок. И понижаю голос:
– Я же только что родила, Катин. После этого надо подождать по меньшей мере шесть недель.
– А у меня было кесарево, – объявляет она.
Разумеется, я это знаю. Она рассказывала свою отвратительную историю родов больше дюжины раз. Я отворачиваюсь, испытывая скуку, но, когда слышу ее следующие слова, моя голова резко поворачивается к ней.
– Теперь твоя вагина растянута и ни на что не годится.
Сперва я проверяю, слышал ли ее бармен, затем щурюсь.
– О чем ты?
– О естественных родах, о чем же еще? Ты что, воображаешь, будто все просто встает на свои места? – Она смеется, как гиена. Я смотрю на ее горло, когда она запрокидывает голову, чтобы закончить гоготать. Сколько раз я задавалась вопросом, каково это – дать пощечину своей лучшей подруге? Отсмеявшись, она испускает театральный вздох.
– Господи, да я просто пошутила. Видела бы ты свое лицо. У тебя был такой вид, будто я сказала тебе, что твой ребенок умер.
Я верчу в руках подставку для стакана. А что, если она права? Меня так и подмывает достать телефон и погуглить это. На всякий случай я делаю несколько упражнений Кегеля[4].
Заметит ли Калеб разницу? От одной мысли об этом меня бросает в пот. Наши с ним отношения всегда строились именно на сексе. Мы продолжали активно заниматься им даже тогда, когда все наши друзья перешли на полусонные сношения в миссионерской позиции после того, как их дети засыпали. На протяжении нескольких месяцев в начале наших отношений на его лице всякий раз отражалось облегчение, когда он тянулся ко мне и я отвечала. Я никогда не отталкивала его и никогда не хотела этого делать. И вот теперь мне приходилось думать о том, что он сам может оттолкнуть меня.
Я заказываю еще одну порцию выпивки.
Это станет для меня еще одним источником тревоги. Мне придется записаться на прием к моему психотерапевту.
– Послушай, – говорит Катин. Она подается ко мне, и ее приторно сладкие ванильные духи проникают в нос. – Когда у тебя рождается ребенок, все меняется. Меняется твое тело, стиль отношений между тобой и твоим мужем. Тебе приходится быть изобретательной, и ради Бога, похудей… и побыстрее.
Она щелкает пальцами, подзывая официанта, и заказывает корзинку картошки фри и жареных кальмаров.
Стерва.
Глава 4
Прошлое
Я познакомилась с Калебом на вечеринке по случаю двадцать четвертого дня рождения Катин. Она проходила на яхте, что было значительно лучше, чем пафосный ночной клуб в Саут-Бич, где свой двадцать четвертый день рождения праздновала я. Я пригласила на вечеринку двести человек; она пригласила триста. Но поскольку моя лучшая подруга справляет свой день рождения на четыре месяца позже меня, немудрено, что каждый год она затыкает меня за пояс. Но я считаю, что мы квиты, потому что я красивее и мой отец богаче ее отца – в списке «Форбс» его имя стоит на двенадцать позиций выше.
На мне было надето черное шелковое платье от «Ланвен» – я видела, что оно приглянулось Катин, когда на прошлой неделе мы занимались шопингом в «Барнис Нью-Йорк»[5]. У нее оказались слишком широкие бедра, чтобы влезть в него, так что, когда она зазевалась, я схватила его и купила. Она