что, плывя вперед при постоянно благоприятных ветре и погоде, мы видели лишь небо и воду и слышали particulas exclamandiet admirandi[37] офицеров о том, как жестоко мы ошибались, считая, что Америка отделена от Камчатки лишь узким проливом, а нашли мы ее так далеко!
Кроме того, те же самые офицеры грубо и саркастически отвергали все предположения и предложения, как бы обоснованны и своевременны они ни были. Их властность и весьма своенравное обращение — они воображали, что перевозят грузы по рекам из Якутска в Охотск и имеют дело со „служилыми” и несчастными арестантами[38], принужденными тянуть лямку и держать рот на замке, — были причиной, по которой я и другие не открывали рта, поскольку всем нам было прямо сказано: „Вы ничего не понимаете. В конце концов вы не моряки”.
Конечно, они уже присутствовали на Божьем совете!
И это, учитывая все, что мы видели и могли бы обсудить для всеобщего блага, а также во имя государственных интересов!
Впервые за время пребывания на русской службе мне представилась грустная возможность увидеть, как — несмотря на все затраченные усилия, великие расходы и снабжение всеми необходимыми припасами — потенциально величайшие и выгодные предприятия множество раз не оправдывали ожиданий. Лишь при взаимной и истинной гармонии интересов и действий людей и при отсутствии особых умыслов и корысти малое начало может перерасти в великое предприятие, а скромный аванс быть вознагражден тысячекратно.
Но здесь надо отметить, что большинство офицеров десять лет прожили в Сибири, каждый как хотел, и переняли манеры и спесь безграмотной черни; или по собственному умыслу совершенно забылись, в силу привычки сами вводили себя в заблуждение и считали себя глубоко оскорбленными, если кто-либо говорил то, чего они не знали. Примером тому даже капитан Шпанберг. Он вел себя с членами Академии Наук таким образом, что можно сказать: он сознавал себя капитаном, но не позабыл еще самых низких матросских выходок[39].
Все это время мы постоянно видели признаки того, что идем вдоль суши, каковые я хочу представить здесь на всеобщее разумное суждение, как я много раз безуспешно пытался представить их офицерам. Мы часто видели образчики водорослей, а иногда они приплывали с севера сразу в большом количестве, особенно Quercus marina glandifera Bauhini; Alga dentata Raji; Fuci membranadei calyciformes[40] — виды, всегда растущие на глубине двухтрех футов на скалах под водой, совершенно истрепанные, что верно свидетельствовало об их пребывании некоторое время на берегу, после чего они были смыты отливом и так далеко унесены течением; и Fucus clavae effigie[41], которые очень часто встречаются на глубине двух саженей, но не растут нигде вокруг Камчатки. Если бы они долгое время плавали в море, Fucus lapathi sanguinei foliis Tourn[42] из-за хрупкости были бы порваны волнами или с аппетитом съедены морскими животными, которых мы постоянно видели в больших количествах. Мы также видели красных и белых жалящих актиний, которые растут под водой на глубине от 5 до 6 футов, если измерять при отливе, на скалистых берегах. Как сам я наблюдал в Пенжинском море[43], они никогда не встречаются далее, чем в пятнадцати или двадцати милях от берега. Часто проплывало даже большое количество травы, похожей на тростник (Gramen paniculatum arundinaceum, panicula densa spadicea)[44], являвшейся безошибочным признаком земли, потому что это растение встречается повсюду на побережье Камчатки, а также в Америке и его скопления давно были бы разметаны из-за сухости стеблей, если бы их не несло прямо от суши течением. Не говорю уже о нескольких иных типах растений, которые я видел повседневно и ежечасно отмечал их в своем путевом дневнике.
И всякий раз, когда я обоснованно, с величайшей скромностью и терпением представлял подобные безошибочные признаки офицерам и советовал им повернуть на север, чтобы все мы скорее достигли земли, капитан-командор всегда разделял мое мнение. Но он видел, что голоса других офицеров перевешивают, и, несмотря на свой характер и авторитет, без всякой необходимости считал себя обязанным сдаться. Как и другие офицеры, он считал смешным и постыдным принимать от меня совет, поскольку я не был моряком. Поэтому он прямо сказал мне, что я не умею делать достоверные выводы об этих вещах. В море во многих местах имеются растения. Что я мог на это сказать?
Я заверил его, что хорошо знаком с этим предметом, и особенно с местами вокруг Зеленого Мыса и Бермудов, знаю названия растений и почему они могут там расти. Я сказал ему, что условия в северных районах, однако, отличаются, здесь морскую воду не так прогревает солнце, а потому она имеет другой состав. Я также рассказал ему, что это те виды растений, природу и среду обитания которых я очень хорошо знаю, и что каждый легко может понять, как их сюда принесло.
Все сочли смешным и невероятным, чтобы кто-либо мог поверить, что в море вообще существуют течения[45], хотя их действие было очевидно, поскольку предметы, плывшие в море, сохраняли определенное направление движения, часто противное направлению ветра. Например, здесь у нас дули юго-западные или юго-восточные ветра, а мы видели, как различные предметы плывут к нам с севера. Вследствие такого недоверия необходимые поправки из-за течений, которые следовало сделать при счислении, не были сделаны ни теперь, ни на возвратном пути. В результате многочисленные ошибки в отношении расстояния между континентами могли вкрасться из-за чрезмерной самонадеянности, особенно если учесть, что впоследствии, на возвратном пути, мы увидели собственными глазами, как близко мы все время шли от земли и как полно было море островами, а следовательно, и возможными течениями; произведенные измерения тоже оказались неверными.
Частое появление морских животных, необычное в открытом океане, было другим основанием, по которому можно было безошибочно заключить, что мы идем вдоль земли и недалеко от нее. Известно, что сердце тюленя имеет так называемые foramen ovale и ductus arteriosus Botalli[46] открытыми, что позволяет животному очень долго оставаться под водой, и что все рыбоядные животные могут промышлять пищу во всех частях океана на большом удалении от суши. Тем не менее известно, что тюлени редко удаляются более чем на десять миль от земли и никогда не удаляются более чем на двадцать. Поскольку мы часто видели тюленей, легко
