Стокгольмский план провалился. В этот момент Маннергейм пришел к убеждению, что Москва стремится к расширению на Балтике.
Возникла сложная коллизия: германский министр иностранных дел Риббентроп предложил Финляндии договор о ненападении, включающий в себя Швецию, Норвегию и Данию. Приняла предложение лишь Дания – которая в апреле 1940 года будет оккупирована немцами; Финляндия отказалась, желая продемонстрировать свою приверженность принципу строгого нейтралитета.
События на Западе ускорились. В нарушение Мюнхенских соглашений была расчленена и оккупирована Чехословакия. Это произвело сильное впечатление в Финляндии, и возмущение против Германии высказывалось открыто. Генерал Игнатиус, несмотря на свою репутацию германофила, заявил: «Не только офицер, но и государственный деятель должен держать слово. Гитлер этого не сделал». А маршал Маннергейм, умевший видеть далеко вперед, сказал, что Германия подала пример молниеносной оккупации. «И невозможно знать, не последует ли ему однажды Россия», – добавил он[11].
В августе 1939 года в правящих кругах страны воцарилось смятение. В Москве проходили переговоры между СССР, Францией и Великобританией, на которых Молотов потребовал для Советского Союза права ввода войск в страны-лимитрофы в случае давления на них Германии, даже если сами они не будут просить ни о какой помощи. Финляндия оказалась под прицелом; она должна была передать в распоряжение СССР Аландские острова и порт Ханко. Известно, чем закончились эти переговоры[12].
24 августа был подписан советско-германский пакт; несколько дней спустя разразилась война между Францией, Великобританией и Германией. Польша была разделена, но СССР 17 сентября взял на себя обязательство уважать финский нейтралитет. Однако Финляндию это не успокоило. Генерал Игнатиус вновь выразил разочарование германскими аппетитами, а г-н Хакцель, финский дипломат и государственный деятель, сделал такое тревожное заявление: «Никогда нельзя давать незаполненный подписанный чек славянину».
Тем временем ситуация на Балтике осложнилась. 18 сентября польская подводная лодка «Орзель», укрывшаяся в Таллине, сбежала оттуда и вышла в открытое море, тогда как по международным правилам эстонские власти должны были ее разоружить и интернировать. СССР заявил протест; он выставил морские и воздушные патрули для наблюдения за Эстонией, а заодно и Латвией. Параллельно, по случаю ведения торговых переговоров, он заключил с Эстонией пакт о взаимопомощи, выразив готовность предоставить ей вооруженную силу взамен предоставления в его распоряжение морских баз на Озеле, Даго и в Палдиски (г. Балтийский порт). Мало-помалу, откусывая от своей жертвы по небольшому кусочку, он водворился в Таллине, ввел туда пехотную дивизию, танковую бригаду и авиационную бригаду. Точно так же он действовал в Латвии и Литве.
Итак, в начале октября Советский Союз, формально соблюдая фикцию независимости трех Прибалтийских республик, оккупировал их главные центры, их военные и морские базы. Он прочно укрепился на восточном побережье Балтики и господствовал в южной части Финского залива. Перед ним осталась одна Финляндия; пришел ее час.
Она это очень хорошо чувствовала, потому что 5 октября Кремль попросил ее прислать в Москву представителя, уполномоченного обсудить проблемы, созданные начавшейся войной. Тон резко отличался от предыдущих бесед: он был почти приказным.
В Москву отправился видный политический деятель Паасикиви, прекрасный знаток России; в возглавляемую им делегацию входил полковник Паасонен. Содержание данных им инструкций было четким: нейтралитет, никаких изменений границы, никакого пакта о взаимопомощи. В самом крайнем случае уступка нескольких островов в обмен на территориальную компенсацию.
Но 12 октября Сталин и Молотов вновь завели разговор о пресловутом пакте, заключать который Хельсинки ни за что не желал. Прием сработал с Прибалтийскими республиками, почему бы не повторить его с Финляндией. Натолкнувшись на упорный отказ финской делегации, советская сторона изменила тактику. Она отказалась от идеи заключения полномасштабного договора о взаимопомощи и предложила взамен ограниченный договор, имеющий целью закрытие входа в Финский залив. При этом она раскрыла свои позиции и выложила список требований к финнам:
– уступка в аренду на тридцать лет Ханко и создание в этом порту советской военно-морской базы;
– уступка Суурсаари и острова Койвисто;
– уступка 70-километровой полосы на Карельском перешейке и разрушение укреплений на этом перешейке;
– уступка восточной части полуострова Рыбачий на Ледовитом океане.
В качестве компенсации Финляндия получила бы в Карелии округа Репола и Пораярви.
В случае согласия СССР снимал возражения против вооружения Аландских островов, но только одной Финляндией.
Ответ финской стороны был краток, но породил длительные дискуссии.
Во-первых, никакого пакта.
Во-вторых, полуостров Рыбачий не будет уступлен, так как это создало бы угрозу Петсамо – единственному незамерзающему финскому порту. То же самое в отношении передвижки границы в Карелии, поскольку такая передвижка повлекла бы за собой, помимо прочего, утрату Иматрского водопада – источника энергии, питающей юг Финляндии. Паасикиви делал упор на экономические аспекты, в то время как Сталин беспокоился о безопасности Ленинграда, что показывают следующие слова[13]:
Паасикиви: «Линия границы (на перешейке), предложенная вашим командованием, невозможна для нашей экономики».
Сталин: «Военные никогда не мыслят в экономических категориях».
Военный аспект доминировал. Сталин твердо заявил, что хочет обеспечить безопасность Финского залива, перекрыв вход в него от Балтийского порта до Ханко. Могут напасть Великобритания или Германия, говорил он; воспоминания о наступлении Юденича, которого удалось остановить только под самым Петроградом, еще живы. Отчуждение части национальной территории не должно тревожить финнов, можно привести примеры Гибралтара и проданной царским правительством Соединенным Штатам Аляски. Когда ему возразили, напомнив о недавнем разделе Польши, он заявил:
«В Польше мы взяли свое. С вами же речь идет о простом обмене»[14].
Общественное мнение Финляндии встало на дыбы. Благоразумный Маннергейм полагал, что возможно пойти на некоторые уступки, например, отдать Ино и несколько островов в заливе в обмен на предложенные округа в Карелии. Его слова были встречены бурным негодованием, тем более что в Карелии и на Севере были отмечены факты перемещения советских войск и начались разведывательные полеты над финской территорией.
Переговоры возобновились 23 октября, Финляндия отказывалась уступить Ханко и полуостров Рыбачий, но соглашалась продолжить дискуссию по Суурсаари. Она тянулась до середины ноября.
В конце концов финны согласились уступить несколько островов в Финском заливе и продолжить переговоры по судьбе полуострова Рыбачий и Карельского перешейка, по-прежнему отказываясь уничтожить укрепления на нем, которые имели чисто оборонительное назначение. Но после каждого согласия финнов на уступки Сталин увеличивал свои требования, так что финская делегация сталкивалась со все новыми проблемами. В ходе трех совершенных ею поездок в Москву она все время понемногу сдавала позиции; она защищалась, боролась, но безуспешно; выдвигаемый на передний план предлог защиты Ленинграда всякий раз подавался под новым соусом вплоть до того дня, когда Молотов заявил, что советская сторона дошла до
