его роли в похищении, но если он ничего не скажет, остальной мир будет сомневаться, будет думать, что мы подделываем исчезновение моей жены, ради предлога начать военные действия.
— Мир нам поверит, — яростно говорю я. — Они знают, что это за человек Мелвас. Они даже нам помогут!
— Я не хочу помощи и не хочу войны, — твердо говорит Эш. — Не хочу, если можно избежать войны. Вот чего он хочет, Эмбри. Он хочет, чтобы мы снова сражались, но новый договор связывает его руки. Он не может использовать военную мощь, пока на него не нападут, поэтому и пытается сделать так, чтобы атаковали мы. Я этого не сделаю.
— О чем ты говоришь? — спрашиваю я. — Что, мы просто мило попросим, чтобы он ее вернул?
— Нет, — говорит Эш. — Потому что другая причина из-за чего он ее похитил, состоит в том, что он… ее… хочет.
Его губы скривились от отвращения, и я знаю, что сейчас он, как и я, вспоминает дипломатический ужин в Женеве, когда Мелвас танцевал с Грир. Взгляд Мелваса в тот вечер был очевидным. Агрессивный.
— Тогда что мы будем делать? — спрашиваю я.
— Я сам ее найду.
Кей, Мерлин, и я ошарашенно смотрим на Эша, и он вносит ясность.
— Всю следующую неделю я должен проводить медовый месяц, а это значит, что я буду отсутствовать в глазах общественности. И я использую это время, чтобы найти свою жену.
— Ты предлагаешь, — спрашивает Кей, — чтобы ты, президент Соединенных Штатов, лично отправился за своей женой?
Эш встречает ее недоверчивый взгляд решительным взглядом.
— Да. Именно это я и предлагаю.
Кей поднимает вверх руки и отворачивается, внезапно поворачивается назад и говорит:
— Ни в коем случае.
Мерлин прочищает горло.
— Есть бесчисленное количество причин, почему об этом не может быть и речи, — говорит он Эшу. — Твоя безопасность и власть не могут быть скомпрометированы, если ты хочешь удержать эту страну подальше от войны. Нам нужно, чтобы ты был здесь, защищал эту страну.
— Тогда кто защитит Грир? — спрашивает Эш, и нельзя не заметить, что его слова пропитаны сдерживаемым гневом. — Это вызов мне, Мерлин. Она — моя жена.
Моя жена. Почему-то эти два слова немного меня задевают. Сильно задевают. Мне причиняет боль то, что мы стоим в комнате, полной людей, которые не знают, что произошло здесь прошлой ночью, не знают об обещаниях, заверенных вздохами и потом. Мне причиняет боль, что Эш всегда, всегда будет заботиться о Грир на публике, а я не буду. Мне причиняет боль, что я не буду заботиться о Эше на публике. Что прямо сейчас я не могу упасть перед ним на колени и молить позволить мне помочь, позволить мне отправиться за ней.
— Отправьте меня, — настоятельно говорю я. Все поворачивают головы ко мне, но я не отрываю глаз от Эша. Я хочу, чтобы он увидел мои мысли, мои намерения. — Ты не можешь поехать, Эш. Это невозможно. Если тебя поймают (если Мелвас тебя поймает), последствия будут слишком серьезными.
Эш делает шаг вперед и скользит рукой по моему затылку, наши лбы соприкасаются. Словно ему все равно, что думают те, кто находится в комнате.
— Думаешь, ты менее важен для меня? — хрипло спрашивает он. — Думаешь, я могу рисковать еще и тобой? Думаешь, если тебя поймают, то я не приду за тобой?
— Я… я не знаю, — шепчу я. — Но это должен быть я.
— Нет. Я не буду тобой рисковать, и, насколько я понимаю, вы оба, ты и Грир, принадлежите мне. Ваша безопасность — это моя ответственность, а также ваше удовольствие и ваша боль. — Эш произносит эти последние слова так тихо, только для меня. — Я не достоин обещаний, которые дал в этой комнате, не достоин того, что беру от вас двоих, если не могу защитить вас обоих.
— Это потому, что ты достоин того, чтобы мы не отпускали тебя, — отвечаю я. — Но я… Никто не будет по мне скучать. Если меня поймают — не начнется война… и не перебивай меня; ты знаешь, что это правда. Если схватят президента, — это одно, а если схватят вице-президента, это совсем другое, и это факт. И если меня поймают, ты отпустишь меня, потому что это правильно.
— Я никогда не оставляю своих солдат, — говорит Эш, и низкое рычание слышится за его словами.
— Сейчас ты несешь большую ответственность, чем за солдат, — напоминаю ему я. — Это цена, которую ты заплатил за эту должность. Это должен быть я, и кому ты можешь доверять больше, чем мне, чтобы найти ее и вернуть? Неужели кто-то в этой комнате, кто-либо из полиции, из ЦРУ, из президентской охраны или из военных любит эту женщину больше, чем я? Неужели кто-нибудь еще здесь рискнет больше, чем я, чтобы вернуть ее?
Наши лбы все еще соприкасаются, наши слова все еще слишком тихие, только для нас двоих.
— У тебя всегда было желание умереть, Эмбри. Это пугает меня больше, чем я могу выразить.
— Больше, чем то, что Грир находится в руках Мелваса? Больше, чем то, что ее могут изнасиловать или причинить боль? Или убить?
Пальцы Эша врезаются сильнее, и мгновение я чувствую каждую унцию гнева разочарования и страха, что он сдерживает в своем теле.
— Боже, прости меня, — бормочет он.
— Это должен быть Эмбри, — говорит Мерлин, приближаясь к нам. — Это все еще ненадежно, но на этой неделе у Эмбри также был запланирован отпуск вне страны. И хотя это безрассудно и логически опасно, нет никакой реальной причины, почему он должен от этого отказываться. Мы находимся на новой территории с похищением вашей жены, господин президент, а новые территории требуют новых решений.
Эш неохотно выпускает мою шею.
— Я чувствую себя трусом из-за того, что должен оставаться здесь, — горько отвечает он. — Позволяя всем остальным рисковать.
— Они рискуют по собственной воле, — говорит Мерлин. — И даже великий Максен Колчестер не может помешать людям действовать по своей свободной воле.
К нам подходит Кей и кладет ладонь на руку Эша. Он немного расслабляется.
— Мы вернем ее, Эш, — говорит она. — Мы не будем оповещать об этом прессу, чтобы Мелвас подумал, что мы не предпринимаем никаких действий, из-за чего может совершить ошибку. Мы отправим лучших из охраны президента, ЦРУ и спецназа, и мы отправим Эмбри. Мы разрушим все планы Мелваса касательно Грир, и предотвратим любой вред, который могут ей причинить.
Эш сглатывает, закрывая глаза.
— Ненавижу, — шепчет он. — Я так это ненавижу.
Мое сердце сжимается, и, прежде чем мне удается себя остановить, я обнимаю его.
